Не без проволочек Паткуль наконец добрался до Берлина. И стал домогаться приёма у короля Фридриха. Камергер фон Риттау долго водил его за нос, говоря, что его величество король чрезвычайно занят важными делами. Паткуль, будучи нетерпелив и нервен от природы, выходил из себя и однажды чуть не ударил камергера.
— Да кто вы такой, чтобы предстать перед его величеством королём?! — Камергер тоже вышел из себя. — Извольте предъявить ваши верительные грамоты!
— Я генерал-майор его царского величества и тайный советник. Мой повелитель уполномочил меня встретиться с королём и объявить ему доверительные пункты.
— В таком случае вам придётся обождать — его величество примет вас в ближайшие дни.
Ожидание было нетерпеливому Паткулю что нож к горлу. Он слонялся по чинным улицам прусской столицы, не зная, чем себя занять, однажды даже посетил заседание новоучрежденной Академии наук и искусств, на котором знаменитый Лейбниц, незадолго до того произведённый королём в чин тайного советника, а императором римским — в имперские надворные советники, докладывал об опытах над человеческим разумом. На этом заседании, по счастью, присутствовала королева София-Шарлотта, и Паткуль имел дерзость представиться ей. Королева была покровительницей учёного, но и почитательницей царя, с которым имела встречу. Она благосклонно выслушала Паткуля и обещала свою помощь.
И действительно, через два дня ему была назначена аудиенция. Он горделиво прошёл мимо камергера, не удостоив его поклоном, меж тем как сам камергер низко ему поклонился, и прошествовал в королевский кабинет.
Однако король был с ним сух, хотя и выразил своё почтительное уважение к русскому царю. Стать посредником меж Карлом и Петром в мирных переговорах он не захотел, примкнуть к союзу против шведского короля тоже.
— Я не могу вести переговоры о подписании дружеского союза, о котором хлопочет его царское величество, с особой столь невысоко стоящей, — заявил он без обиняков. — Все документы между государствами должен подписывать либо сам монарх, либо его первый министр.
— Но государь занят при войске, а его первый министр господин Головин замещает его в столице, — слабо защищался Паткуль. — Вот моя полная мочь, — выложил он перед королём инструкцию Петра.
— Это не документ, а всего лишь поручение, — отвечал король с прежней сухостью. — И пришлось Паткулю, пятясь задом и отвешивая поклоны, удалиться несолоно хлебавши.
Он с горечью написал об этом Головину и в ответ получил известие, что царь поручил ему самому вести переговоры с прусским королём и его министрами.
Окольными путями, затратив немало усилий и средств, Паткулю удалось выяснить, что Фридрих прусский состоит в тайных сношениях с Карлом XII и что он не склонен разрывать с ним отношения. Военная слава шведа всё ещё была на высоте. Тем паче что он приступил к Варшаве, затем скорым маршем направился в Саксонию по пятам испуганного Августа. Любитель охоты сам стал дичью. Август решился бросить завоевателю лакомый приз — польскую корону и тем спастись от полного и унизительного поражения.
В замке Альтранштадт под Лейпцигом был подписан тайный договор: Август отдавал польскую корону Станиславу Лещинскому, отказывался от союза с Петром, выдавал шведам русский корпус, находившийся в Саксонии, а также Паткуля, вероломно захваченного его министрами. Словом, подписал всё, что было продиктовано Карлом. Он, например, согласился содержать шведское войско на протяжении зимы, в чём отказывал своему союзнику Петру.
В Москве об этом до поры не ведали. Головин был занят другой докукой — бунтом в Астрахани. Там слух прошёл, что государь Божией волею помре, а начальные люди и воевода астраханский Тимофей Ржевский от православной веры отошли и в люторскую обратились: бороды бреют и голоногие ходят, стрельцов вконец извели, головы им посекли. Православному люду не стало житья от бесчинств воеводских — дерут последнее немилосердно.
Ударили в набат, похватали и покололи всех царских людей во главе с воеводою, особенно досталось иноземцам. И взялись поднимать казаков на Дону и на Яике.
Когда весть о бунте дошла наконец до Москвы, царь, находившийся, как всегда, в пути, повелел фельдмаршалу Шереметеву быть в Астрахани и бунт угасить всею силою. А надзирать за его действиями поручил Головину, дабы не запылали поволжские города и низовые земли.