Тушение огня длилось долго — почти два года. И если вначале под командою Василия Долгорукова было семь тысяч, то к концу кампании потребовалось карательного войска 34 тысячи. Бунт был задавлен не только снаружи, но и изнутри: богатое казачество и старшина с самого начала боролись с повстанцами. Часть восставших утекла за рубеж — в турецкие владения. Булавин погиб в одном из сражений.
Меж тем войско Карла продолжало своё продвижение на восток. Петру доносили: шведы переправились через Березину.
Как быть дальше? Пётр, натешившись в парадизе, известил Шереметева: «Скоро буду к вам». И тут же приписал: «...прошу, ежели возможно, до меня главной баталии не давать».
Весна с её распутицей задержала Карла. Он ожил летом и задумал разбить дивизию Аникиты Репнина, окопавшуюся на берегу речки Бабич. Ночью шведы втихаря переправились через речку и напали на русских, того не ожидавших. Бой был стремителен, потери велики, отступление скорым. Пришлось оставить десять пушек, что при слабости артиллерии было существенным уроном.
Пётр приказал нарядить кригсрехт — военный суд над генералами Репниным и Чамберсом. Его возглавили Шереметев и Меншиков. Приговор был суров: Репнин был лишён чина и звания и обязан возместить убытки. Он стал рядовым солдатом, но вскоре доказал мужество и храбрость и был восстановлен в прежней должности.
Это был последний успех шведов. Они были оторваны от своих баз, испытывали недостаток во всём, особенно в провианте и фураже, равно и в огневых припасах. Солдаты рыскали по деревням в надежде чем-нибудь поживиться, но по приказу царя всё было угнано и разорено.
Вскоре последовала победа пехотных батальонов под командою Михаилы Михайловича Голицына. Шведский генерал Роос допустил тот же просчёт, что и Репнин, расположив свои полки на берегу реки в тесноте и без укрытий. Это приведёт к полному разгрому: шведы потеряли три тысячи человек и весь свой обоз.
Понимая, что в этих лесных краях его войско ожидает полная бескормица, Карл принял решение повернуть на юг. Он был обнадежен Мазепой, к тому времени уже открыто изменившим царю. Король надеялся, подкрепившись меж тучных нив и селений и запасшись всем нужным, снова повернуть к Москве. Так оно, вероятно, и замышлялось. Так понимал и Пётр. Он неожиданно вызвал к себе Шафирова.
— Будь при мне. Взамен Фёдора Алексеича, царствие ему небесное. Так мне его не хватает! — с непривычной откровенностью признался царь. — Умел советы подавать, умел разумно бумаги составлять, умел с иноземцами якшаться. Я на тебя гляжу и словно в зерцале его отражение вижу. Будь при мне, — повторил Пётр. — Кажись, наступило решительное время нам с Карлусом схлестнуться.
— И я так полагаю, государь, — потупившись, произнёс Шафиров. Он был взволнован, даже потрясён. Он понял, что государь ценит его за истинно дипломатический ум, как ценил его Головин, за знание многих языков, за быстроту соображения, но никак не думал, что захочет приблизить к себе. Утрата Головина казалась ему невосполнимой. И вот надо же — он оказался на его месте. Головкин был приближен и возвышен как постоянный спутник Петра. При этом он любил повторять: «Головин — голова, а Головкин — головка». Но уж теперь места определились: Головкин занял место канцлера, а он, Шафиров — подканцлера, то бишь вице-канцлера.
С тою же откровенностью Пётр объяснился:
— Сам понимаешь, выше поднять тебя не могу — бояре наши роптать начнут: крещёного жидка в люди вывел, статочное ли то дело? Мы-де родовиты, наши предки пред отечеством заслуги великие имеют. А он что? Родовиты, да мордовиты, — Пётр хохотнул, — вот и вся ихняя амуниция. Языков не знают окромя говяжьего, — и он снова хохотнул, — роптанье их мне знаешь где? — и он ткнул пальцев в низ живота. — А всё ж гусей дразнить не след.
И, торопливо переменив тему, как бы посчитав её исчерпанной, заговорил о том, что его волновало:
— Брат Карлус, полагаю, изнурён и токмо изменником Мазепой обнадежен. Кабы не бунт, не булавинцы, казаки противу него поднялись бы, да и я не отрывал бы полков на его утушение. Теперь же главная забота — как мускул нарастить, дабы над шведом наверное верх взять. Новый набор объявлен, однако ж рекруты ещё не войско. На иноземцев всецело положиться не можно, а в доморощенных офицерах недостаток.