Наташка повернула голову, как охотничья собака, развернулась в противоположную сторону и очень быстро последовала за этим словом.
Вечность. И плавание… свободное плавание в таком разном, непостижимом и бесконечно прекрасном океане живого и бессмертного.
И…
Гонза.
Она со всей силы навалилась на знакомую дверь, отбивая себе плечо и не заботясь ни о чем другом, кроме раздирающих голову откровений, сминающих весь жизненный опыт, как кирзовый сапог сминает новорожденную травку. И сейчас голову разламывало так сильно, будто на самом деле сдавливало тисками.
Голос подать не получалось, она гулко ударилась в дверь лбом, отчего давление уменьшилось и Наташке полегчало. Похоже, голова все-таки не взорвется.
Будет забавно, если у него внутри баба, — успела она усмехнуться, и давление снова вернулось.
Перед глазами стояло озеро — безмятежная, спокойная, тихая, чудная вечность.
— Ты что тут…
— Тело — якорь, который заставляет нас оставаться на месте, — заявила Наташка шепотом, не в силах бороться с желанием немедленно поделиться с ним этим откровением. Он должен знать!
Ее закачало, она почти увидела ее — железную цепь, которая приковывает ко дну. В крупных звеньях запутались водоросли, покачиваясь в воде как огромные то ли плавники, то ли крылья. Между зубов вонзилось что-то холодное, Наташка их сжала и почувствовала скрежет зубов о металл.
— Пей.
В горло полилось что-то соленое и острое. И одновременно безвкусное, потому что здесь все безвкусное, здесь только тело чувствует отголосок того разнообразия, которое ждет там, впереди — вода любая, вода всякая…
— Мы все вынуждены сидеть на дне, — проговорила Наташка, когда кружка убралась. Тишина.
— Почему ты молчишь?
— Держись, — она вдруг оказалась в горизонтальном положении и увидела его лицо, перекрывающее обзор. А сверху проступал потолок. Нет, лежать на кровати не то же самое, что покачиваться на волнах, когда впереди неизведанное.
— Ты тоже пытался забыть, что прикован?
Гонза наклонился, сжал ее щеки и осторожно повернул голову из стороны в сторону, оценивающе заглядывая в глаза. Потом на лоб легла мокрая тряпка, с которой по вискам потекли холодные капли.
— Легче? — спросил он минуту спустя, отпуская подбородок.
Наташка апатично смотрела на него и видела за его глазами спрятанное море. Неудачная маскировка. Да и зачем? Разве могло быть что-то прекраснее?
— Ты пытался когда-нибудь забыть, что прикован ко дну? — спросила она.
Похоже, теперь он воспринял ее вопрос гораздо серьезней, ну или, по крайней мере, ответил.
— Мы тут все пытаемся об этом забыть.
— Тогда ты знаешь, что мне нужно идти.
— Нет, ты никуда не пойдешь.
— Мне тесно здесь, — она поежилась, — давит… Все давит…
— Ты, наконец, осознала, что над головой сотни тон камня? — усмехнулся Гонза.
— Нет, — она поморщилась, недовольная его недогадливостью. — На поверхности тоже давит. Иногда мне нечем дышать, настолько много в воздухе чужого. Горя, страха, алчности… Мы никогда не переставали быть животными. И не перестанем. Просто хорошо мимикрируем. Но я этого обычно не чувствую. Кажется, обычно я просто не знаю, отчего иногда хочется сойти с ума, чтобы никогда больше не приходилось возвращаться в большой мир. Я этого не чувствую, правда?
Он немного помолчал.
— Да, — нехотя признался и она не поняла, почему это признание далось ему так тяжело. — Похоже, ты действительно… Мы не можем уйти от себя, потому что тогда это будем уже не мы, а другие существа с нашим прошлым, для них бесполезным и ненужным. Мы сами строим свой мир, свой социум, правила поведения, опирающиеся на инстинкты, но какие-никакие вменяемые… Ищем то, что на самом деле нам не нужно. Слишком зажрались, слишком много времени остается на безделье. На пустые размышления. Ты что, ждешь четкого и единственно верного ответа? Правила, как следует поступить, чтобы взять и стать абсолютно счастливой?
Она кивнула.
— Конечно же, его нет. Не так просто.
— У тебя нет?
— Нет.
— Я знаю, где есть.
— Вижу, — он невесело усмехнулся.
— Почему тогда ты меня не пускаешь туда? Не даешь оторваться и увидеть, что за горизонтом?
Он неожиданно лег рядом, опираясь на локоть и осторожно вытягиваясь слева от Наташки.