ДЖИЛЛ
Всё моё нутро издало болезненный стон. Тело превратилось в камень. Больно вздохнуть полной грудью, траншеи словно натягиваются на рёбра. Попыталась найти себя в пространстве. Лежу животом на полу, голова на чьём-то теле. Мозолистая рука гладит волосы и лицо.
Чейз сидел, облакотившись о стену, а я покоилась на его коленях. Мгновенно забыв о боли, тут же отползла от него поскорей, легла на бок, свернувшись калачиком.
— В той хижине мы умерли оба, — низко прохрипел он, возвращая меня в прошлое. — Ты стала корнем моего зла, и я именно так по-зверски решил его вырвать, — горький смешок. — И всё потому что трус. С самого начала. Я струсил перед братом, потом перед Сэмом. Каждую секунду я всё больше загонял себя в угол. Но не в этот раз! — слышу как болезненная злость и досада пробираются из его груди. — Я сел в амбар, чтобы защитить тебя хотя бы от Лимы, но и тут снова проиграл. Мне на роду написано причинять тебе боль.
Попробовала сесть, взглянуть на него. Полумрак поглощал его в тень, но я видела шрамы и следы побоев на этом когда-то красивом теле. Исхудавшее до невозможности, шрамах и в нарывах от палящего солнца и мошкары. Сколько он тут? Неужели, ждал меня? Ждал, чтобы охранять на трудовом пустыре и расплачиваться наказаниями? Ждал, чтобы выбивать для меня глоток воды?
Вдруг вспомнила, как он пытался защитить меня от Диабло, потом в тюрьме во время бунта. Я забыла это всё. Он заставил это забыть. Как понять этого человека?
А сейчас? Я не могла осудить его поступок. Его выбор между мной и маленькой девочкой. Ведь я бы поступила так же. Тогда, всем сердцем призывала его спасти именно Габи.
— Ты сделал лишь правильный выбор, — проронила я, снова поморщившись. — Здесь тебе не в чем каяться, — подчеркнула единичность случая.
Дверь снова громко лязгнула и на пороге карцера возникла та женщина с каре. Она сурово смотрела на нас, даже больше на него.
— Essa cadela é mais preciosa para você do que sua própria família? Quanto mais você vai mexer com ela? (Эта сучка для тебя дороже собственной семьи? Сколько ты ещё будешь возиться с ней?), — брезгливо бросила мексиканка.
— Quanto é necessário. Há quanto tempo Lima se tornou sua família? (Сколько потребуется. Давно ли Лима стал твоей семьей?) — Чейз с таким же выражением смотрел на неё. — Você provavelmente não sabe que seu papai, da mesma forma cometeu atrocidades com sua mamãe(Ты, видимо, не знаешь, что твой папочка точно так же зверствовал над мамочкой).
— Cabra! (Козёл!), — сердито уронила она.
За её спиной маячила женщина-пленница. Получив благосклонный кивок от мексиканки, вбежала в карцер, поставила возле меня ведро с водой и стремглав, убежала. Женщина приняла из рук другой рабыни свёрток с тряпками и, пройдя к мужчине, бросила ему на колени.
— Você não se importa com suas raízes, mas não comigo. Mude sua mente. (Тебе плевать на свои корни, но не мне. Одумайся.) — она окинула его совестливым взглядом, — Pequeno no celeiro. Ela está bem.(Мелкая в амбаре. С ней всё в порядке), — и направилась к выходу.
— Sicília! — вдруг позвал он. Женщина остановилась, не оборачиваясь. — Obrigado (Спасибо).
Она опустила голову и решительно ушла.
Чейз развернул свёрток. Внутри баночка с вонючей смесью, губка, бинты и чистое женское платье огромного размера с парой дырок.
— Снимай эту тряпку, — без задней мысли велел он, начав помогать стягивать мешковину с плеч.
Моя оголенная грудь с мгновенно выступившими сосками вогнала его в краску. Чейз тут же, опомнившись, увёл взгляд, а я прикрылась руками.
— Прости, забылся…
Примирительно кивнула, впервые видя на его лице конфуз.
— Накройся чем-нибудь и повернись спиной ко мне. Я обработаю раны.
Послушно выполнила. Через минуту прохладная вода изогнула спину ломотой. Зашипела себе под нос.
— Потерпи, — мужчина заботливо убрал мои волосы на бок.
Ощутила его тёплую ладонь на плече. В память врезалось, как эти же руки страстно ласкали, гладили, придушивали за горло. Те дни, когда память стёрла всё его зло, когда я без остатка отдала себя, не думая о мести. Как же снова захотелось этих мгновенний без боли, обиды и ненависти. Как хочется снова всё забыть!
Струйки воды стекали по спине, омывая мои раны. Лёгкое пощипывание сбивало ровное дыхание. В воздухе запахло травами. Чейз осторожно начал обрабатывать борозды. Я снова зашипела от неприятных ощущений, но за ними последовал полный штиль, словно раны исчезли. Я расслабилась, дав ему понять, что мне стало гораздо легче.
— В мази похоже тонна лидокаина, — усмехнулся он. — Я теперь не чувствую пальцев.
Закончив с лекарством, принялся накладывать бинты.
— Кто она? — наконец решилась спросить я.
— Ты ревнуешь? — он не хотел отвечать, потому просто отшучивался. Нахмурилась и умолкла. — Выходит, что племянница, — хмуро произнёс он.
Опешив, я как-то резко дёрнулась. Палец мужчины из-за этого больно ткнулся в рану. Снова зашипела.
— Легче, малыш, — по-старому проронил он.
— Сисилия значит?!
— Знаешь, но спрашиваешь?
— Полиция знала, — пояснила я. — Кастер рассказывал. А ещё племянник…
Чейз горько хмыкнул и, подав мне новое тряпьё, отсел в сторону.
— Наградил бог семейкой, да?
Оделась и медленно повернулась к нему. Мужчина смотрел мимо меня, и по выражению лица не сложно было понять, его нежелание обсуждать это.
— Льюис значит тоже с ними? — перевести тему никак не выходило.
— Значит тоже, — он просто поддакнул, уходя в свои тяжёлые мысли.
Захотелось вдруг погладить это ненавистное лицо, скользнуть пальцами в его чёлку, коснуться губами виска, обнять за шею, утешить. Встрепенулась, отгоняя порыв.
— Если ты убьёшь меня, — вдруг выдавила я. — Что будет? Он освободит тебя? Габи?
Повернул голову, сдвинув брови.
— Ничего не будет! — сурово отрезал мой мучитель. — С Габи всё хорошо, а ты всё ещё жива — за это и буду благодарен…
— Она же ещё совсем ребёнок, — скорбно уронила я.
Ведь он должен это учитывать. Моя жизнь клоака с самого моего рождения и потому проститься с ней не жалко, ради детского счастья. Это святое!
— Джилл, молю, замолчи, — отрезал он и в полумраке разглядела блеск слезы, которую он быстро смахнул. — Я не буду больше выбирать! Ты — мой проклятый смысл к существованию, а она — первый человек, который видит во мне хорошее и боготворит. Габи — моя таблетка от себя самого. И я лучше сдохну тут, чем позволю Марселу загубить одну из вас. Вы обе моя жизнь, а больше мне терять нечего.
Он умолк, погрузившись в нелёгкую думу.
Поверила. Впервые поняла, что в словах горячая и искренняя правда. Тут, в этих стенах, в этом физическом изморе лгать не имело смысла.
И что теперь я должна сделать с этим? Гнать и ненавидеть его дальше? Логично, но уже неразумно. Как бы я не сопротивлялась, но я, он и та девочка сплотились под гнётом этой злой машины и, чтобы выжить, нужно держаться друг друга.
Я осторожно пододвинулась к нему и нерешительно взяла за руку. Чейз всколыхнулся, поражённо глядя на меня.
"Втроём мы справимся. Всё получится" — моё немое заверение и, словно соглашаясь, он благодарно сжал мою ладонь в ответ.
Продажа 30
АНДРЕС
Ступил на порог. С виду обычный дом. Ремонт в светлых тонах, плазменный телевизор на полстены, недорогая стереосистема, светлый паркет, панорамные окна, пропитывающие гостиную тонной дневного света. Большой угловой диван, журнальный столик из калёного стекла. И всё бы напомнило о домашнем уюте, но камеры расставленные по периметру чётко свидетельствовали о том, что мы на студии. Порностудии.
Ближе к окну на пуфиках сидели операторы, звукооператор, гримёр и девушка-менеджер.
Серхио Видаль — порнорежиссер студии "X-hardgames", которая чаще специализировалась на хардкоре, БДСМ и других подобных направлениях. Серхио, порой и сам не гнушался использовать себя во время съёмок, чего актрисы всегда побаивались, так как его больное воображение не щадило ни одну красотку.
Актрисы всегда были либо умудренные опытом женщины, либо боязливые и заносчивые молодухи. Последние мне более непонятны. Хотелось всегда спросить, чего им в жизни не хватает — мозгов или стыда?