Если бы кто-то проследил за Алесей, то он увидел бы, как девушка постояла на месте, невидяще глядя в след уходящей группе, а потом свернула с улицы направо в небольшой переулок, заросший густой, по колено, травой. Переулок пару раз вильнул влево-вправо, перевалил через небольшой холм и привел девушку к неплохо сохранившемуся дому. По крайней мере, крыша у него ещё не обвалилась и забор, хоть и покачивался на ветру, но стоял. Да и зарослей вокруг было не в пример меньше, по сравнению с другими дворами. На видимой от калитки части огорода даже сохранилась какая-то форма продолговатых грядок, заросших, правда сплошь невысокими, но мясистыми стеблями сорняков.
Алеся дотронулась до калитки, одёрнула руку, решившись – толкнула дверцу и на негнущихся ногах вошла во двор.
- Алеська, - вдруг отчётливо услышала она. – Мы с Генкой купаться. Айда с нами!
И вроде бы две гибкие мальчишечьи тени промелькнули мимо её.
- Некогда мне, - прошептали её губы. – Нужно обед сготовить.
Ещё пара шагов.
Показалось или и в самом деле сидит на крыльце дядя Немой, щурится на яркое солнце, курит. Улыбается ей:
- Ну, здравствуй, хозяюшка.
Как же она любила, когда он так её называл…
А за спиной:
- Алеська, мы тебе ромашек нарвём…
Девушка улыбнулась, потом упала на колени и заплакала навзрыд, закрыв лицо ладонями…
А в это время на два десятка дворов восточнее, Баркас, Пыж и Бек смотрели на человека с чёрной кляксой вместо лица, лежавшего на ворохе тряпья. Человеку было погано. Из двух неровных дырок под холмиком носа вырывалось хриплое дыхание и с каждым выдохом подтекали кровавые дорожки.
Услышав приближающиеся шаги и:
- Гендос, это я, - от Семёна, страшилище приподняло голову на звук, потом снова откинулось на небольшое поленце, подложенное под затылок. И больше не двигалось. Только грудь в такт дыханию поднималась и опадала.
- Вот так, - сказал Семён, разводя руками. – Теперь видите?
- Жесть, - выдохнул Пыж.
- А если всё-таки на Янтарь? – спросил Бек у Баркаса.
Тот с сомнением покачал головой. Достал из кобуры на поясе «Стечкина», передёрнул затвор.
- Подожди, - попросил Семён. Он присел перед напарником на корточки. Губы его тряслись.
– Гендос, ты это… Ты прости…
Выстрел ударил по ушам. Голова Гендоса дёрнулась, ноги заскребли песок у костра.
Плечи Семёна опали.
- Отмучился, - сказал он после паузы.
- Аллах, упаси от такой участи, - пробормотал Бек.
- Гляньте! - вдруг вскрикнул Пыж, указывая пальцем на покойника. Чернота у того на лице пошла волнами, запузырилась, и вдруг стала как бы стекать вниз, к подбородку и на шею, открывая обглоданные кости черепа.
- Это чего? – Семён, отшатнулся, упал на задницу, стал отползать от мёртвого напарника, неловко дрыгая ногами.
Пыж согнулся пополам. Его вырвало.
Баркас снова навёл пистолет на голову Гендоса - щелчок! Осечка.
Чертыхаясь, Баркас, попятился и стал лихорадочно возиться с затвором. А чёрная слизь как-то странно закопошилась у основания шеи покойника. Рывок, другой, брызнула кровь. А из открывшегося отверстия то ли стон, то ли вой:
- Жрать! Суки! Жрать!
Труп, как был, лицом к небу, вдруг подскочил на руки, на ноги и так скоро засеменил в обход хаты, во дворе которой горел костёр, что никто ничего не успел сделать.
Перезарядивший пистолет Баркас бросился, было, следом, новый щелчок. Осечка. Опять! Он махнул рукой, вернулся к костру, сел, вытащил, рассматривая, обойму.
- Это чего? Это как? – пробормотал Семён, ощупывая лицо под повязкой. – Это что – и я… Что и у меня вот такое?
А из-за развалюхи, удаляясь:
- Суки! Жрать!..
Помолчали.
Семён потрогал повязку, потом отдёрнул руку, неловко кашлянул.
- Так это, - сказал он. – Сколько там я должен? А-то пора мне уже…
Он не договорил, почти умоляюще глядя на Баркаса.
А тот не спеша вернул обойму в пистолет, оттянул, взводя курок, затвор. Сказал:
- Нет у тебя ничего, чтобы мне было нужно. Так что, если у моих напарников к тебе вопросов нет, то и иди себе.
- Лязг! – вернулся затвор на место.
Семён вздрогнул от громкого звука, посмотрел на Бека, потом на Пыжа. Оба, по-очереди, пожали плечами. Свободен, мол.
Бек слегка улыбнулся, глядя, как мужик с повязкой через глаз суетливо выливает из котелка кипячёную воду, подбирает перочинный ножик, воткнутый в деревянную чушку… Собирает пожитки в рюкзак. Отдельно заворачивает в целлофановый пакет очистки печеной картошки, колбасную кожуру. Скорлупу от яиц. Бросает это всё в костер.