— Готовишься?
— Я всегда готов, чистка оружия — это процесс творческий, отвлекает от мрачных мыслей.
— Что за мысли такие? — Смертин был почти копией своего начальника, так же пытался в душу залезть, — думаешь, не справимся завтра?
— Чего мне думать? На это командир есть, у него голова большая. Я вообще надеюсь, что и боя не будет, просто долбанут из пушки по вертолёту, когда он садиться будет.
— Вряд ли, — хмыкнул он, — командир чего-то посложнее затеял.
— Например?
— Например, взять их в плен. Снять скафандры и подождать.
— Смысл? Ну, выживут один-два, зачем они нужны?
— Мало ли, возможно, на них есть какие-то планы у вышестоящего начальства. Пленный внешник — ценный свидетель, который много всего знает, только вот расколоть его обычно не успевают, обращается, как почти все, кто дышит воздухом Улья. Потерявшему противогаз уже ничто не страшно, а вот оказавшемуся иммунным — вполне.
— Интересно, конечно, но я сторонник радикальных мер. Пушка была бы в самый раз.
На этом мы и распрощались, он отправился спать, а я, страдая бессонницей, начал выбирать себе позицию. Горы, они и в Улье горы, поэтому хорошее лежбище найти не проблема. Так я и сделал, примерно на триста метров поднявшись вверх по склону, я прилёг в ложбинку, предварительно постелив под себя ковёр, найденный в доме. Здесь и полежу до утра, только бы дождь не пошёл.
В прицел отлично было видно, как наши заканчивают маскировать самоходку и БТР, сами занимают позиции. К рассвету на вертолётную площадку привели доктора, а рядом с ним поставили контейнеры-холодильники. Он надел тёмные очки, спрятал в карман искалеченную руку. Густая копна волос не позволит увидеть, что одного уха нет. В руке он держал рацию, в которую что-то говорил.
Скоро послышался шум винтов, а следом появился и сам вертолёт. Действительно, огромная туша о двух винтах. На какое-то время он неподвижно завис над площадкой, после чего, наконец, сел, едва не сдув доктора порывами ветра. Через минуту дверь вертолёта открылась, и по трапу спустились две фигуры в жёлтых скафандрах, следом за ними спрыгнули четверо в броне и с оружием, заняли оборону с двух сторон попарно. Жёлтые подошли к доктору, обменялись с ним парой фраз, после чего он кивнул им на контейнеры. Один из них стал открывать крышку, в это время доктор, повинуясь, видимо, какому-то условному сигналу, совершил прыжок, достойный олимпийского чемпиона и скрылся за земляным валом, ограждающим площадку. Одновременно с его акробатическим этюдом, сказала своё слово пушка, аккуратно срезав снарядом один из винтов вертолёта. Один из охранников, кстати, не растерялся при взрыве и сделал попытку догнать доктора, только и я не дремал. Броня у них была очень хорошая, только против калибра моей винтовки и она не пляшет. Собственно, её и пробивать не нужно, такой калибр почти всегда убивает одним только импульсом удара. Кувыркнувшись, внешник растянулся на площадке, вокруг него растекалась лужа крови. В наступившей тишине раздался усиленный мегафоном голос Бородина:
— Граждане внешники, вы окружены и сейчас будете уничтожены. Вы можете сдаться, тогда вас не убьют, а отдадут Улью. Выходите без оружия и противогазов, иначе, через минуту, вертолёт будет уничтожен, время пошло.
Тем не менее, они попытались. Один из бойцов, вычислив место, откуда прилетел снаряд, показался в дверях с гранатомётом, но тут же поймал подарок от меня, после чего скатился по трапу и выронил гранатомёт.
Через минуту они вышли, демонстративно бросая оружие и снимая противогазы. Всего набралось двадцать пять бойцов и пять учёных, не считая уже убитых. Всех поспешно раздели до трусов и связали руки и ноги, из трофеев взяли только оружие и боеприпасы. На стабе мы захватили небольшой автобус, в который сейчас и погрузили пленных, как сардины в банку. Из наших тут были только водитель за рулём и я, причём вооружён я был только тростью с черепом. Время, необходимое нами на дорогу, как раз достаточно для обращения, а обратившихся я буду убивать и выбрасывать. Три десятка пар глаз смотрели на меня со страхом и надеждой. Командир по рации объявил отправку, а я приготовился к "дороге смерти".
Первый обернувшийся появился через полтора часа. Это был мордатый белобрысый парень лет двадцати, не больше. Собственно, обратиться он не успел, начал только урчать, говорить "в себя", но такой симптом неопровержимо говорит о нём. Набалдашник трости неуловимым глазу движением приземлился ему на темя. Череп лопнул, обдав кровавыми брызгами соседей слева и справа. Кто-то попытался вскочить, но сделать это связанному было нелегко, а если подумать, то и незачем.