Враг вынужденно предпринимал плохо продуманные действия, спешить и подстраиваться под его условия, вследствие чего ошибаться, и чем дальше, тем его ошибки становились виднее и значимее. Это был плюс, минус же в этой ситуации состоял в том, что он терял людей и, как правило, лучших. Худшие тоже пропадали, но таких и не жалко, а вот лучшие…
Последние известия о нападении на генерал-губернатора Новгородской губернии изрядно его озадачили, а в чём-то даже и обрадовали. Ведь он решил там сразу несколько задач, однако генерал-губернатора спасти не смог, а ведь подстраховывал, даже мальчишку в расчёт взял. И если бы не мальчишка-дароносец, всё бы закончилось и вовсе печально. Однако, какой же фрукт, оказывается, этот барон Дегтярёв! И юную графиню в себя влюбил, и жизнь всей семье смог спасти, хотя сам чуть не погиб, и это уже второй раз всего лишь за месяц!
— Я понял, господа, спасибо за доклад, вы свободны, генерал, а вас, Евгений Авксентьевич, я попрошу остаться, — сказал император главному жандарму.
Начальник Генерального штаба щёлкнул каблуками и удалился, а генерал Авраамов остался.
— Так получается, что всю группу уничтожил в одиночку барон?
— Нет, Ваше императорское величество, он уничтожил основную группу, одного убил граф, другого ранила графиня, и ещё несколько — охранники.
— Так-так, а я, судя по персональному докладу, понял, что он в одиночку всех уничтожил?
— Ммм, ну, практически так, если округлять.
— Ясно, — император отвернулся, хмыкнув себе в усы.
Задумчиво уставившись на картину, написанную с его матушки, императрицы Адели Зигфридовны, Павел вдруг вспомнил, что загадал желание, связанное с эти юношей, ещё при штурме Кроншлота. И ведь тот тогда справился и выжил, и он как-то его наградил, но вот как, уже не помнил, но с таким насыщением самыми разными историческими событиями в последние два месяца, немудрено и забыть.
— Как думаете его наградить?
— На ваше усмотрение, Ваше императорское величество.
— Понятно, что на моё усмотрение, но что полагается за подобное, вы же внимательно изучили доклады своих подчинённых.
— Да, я думаю, что орден.
— Ясно, вы свободны, генерал.
— Слушаюсь!
Как только за главным жандармом закрылась дверь, император взял в руки большой серебряный колокольчик и встряхнул его. Колокольчик издал заливистый звон, на который тотчас явился камергер.
— Александр, передайте в мою канцелярию, что я жду от них справку о том, как я наградил барона Дегтярёва за штурм Кроншлота, того юношу, что показывал мне события, произошедшие при теракте по отношению к великому князю. Он должен был участвовать в штурме Кроншлота, так что, сведения должны оказаться самыми свежими.
— Слушаюсь, Ваше императорское высочество!
Примерно через час принесли докладную записку из имперской канцелярии, в которой Павел V нашёл все интересующие его данные. Оказывается, военный министр своим приказом присвоил барону звание подпоручика и выписал единовременное пособие в пятьсот злотых.
Павел усмехнулся. Пятьсот злотых, конечно же, неплохие деньги, но, судя по описанию наградного листа к ним и званию, то заслуги, совершенные этим юношей, гораздо весомее полученных грошей. Однако и подвиг других солдат и офицеров не меньше его, но везде есть нюансы. Вот именно за подобные нюансы этот юноша и достоин получить награду намного больше.
Зная императора, канцелярия не ограничилась предоставлением сухих сведений по одному вопросу, а подготовила весьма обширную выписку по данному человеку, и даже внесла последний отчёт Отдельного корпуса жандармов на его имя, где сделала выписку о действиях барона Дегтярёва. В общих чертах император знал, что произошло в особняке генерал-губернатора Васильева, но вчитавшись в более подробный отчёт, невольно подивился всему, содеянному этим весьма неоднозначным юношей.
— Однако! — удивлённо воскликнул Павел, — а этот юноша делает успехи, правда, попал в больницу, но ничего, юная графиня быстро поднимет его на ноги…
В документах также имелось фото юной графини, специально вложенное в дело, так как барон участвовал в защите всей семьи.
Император внимательно посмотрел на фото юной девицы и выбор юноши одобрил. Графиня показалась ему симпатичной, с хорошей фигурой и вкусом, что выдавало её платье, да и черты лица не казались заносчивыми или вульгарными. Образ девушки соответствовал его представлениям об истинных аристократках, а не выскочках, кичившихся своим древним родом, насчитывающим едва ли сотню лет и имеющим весьма мутное прошлое, а таких в его уделах набиралось, к сожалению, немало.