— Ясно, — вслух сказал император и снова зашагал по комнате, затем вышел и направился в зимний сад, чтобы подышать чистым октябрьским воздухом. Немного прохладным, уже с запахами поздней осени, что манила ароматами прелых листьев и собранного урожая с полей. Он знал этот запах.
Иногда он любил в поездках внезапно останавливаться где-нибудь на дороге, вблизи поля пшеницы, и вдыхать всей грудью её аромат, одновременно любуясь колышущимися под ветром жёлтыми колосьями.
Ему нужно подумать, о многом, и о судьбе этого юноши, что так удачно вписался в его план, а также смог выжить, на радость себе и всем остальным, в том числе и ему. Обязательно подумать, как наградить и использовать в дальнейшем. Ведь нет большей радости для государственного деятеля, чем вырастить достойную смену защитников империи, ведь империя — это он! И чем больше появится людей, стоящих грудью на её защите, тем лучше ему, и никак не наоборот.
Свежий ветерок облегчил его думы, которые направились уже на войну с «Великой» Манчжурией, та всё никак не могла подойти к своему логическому завершению, несмотря на довольно успешные действия его пока обороняющейся армии. И если бы не козни Европы, объединённой под флагом ренегатства в отношении его империи, то всё бы уже давно могло закончиться, но, увы.
В связи с этим мысли императора вновь вернулись к юноше, стремясь понять, каким образом тот смог уничтожить всю диверсионную команду, где работали профессионалы-наёмники. Возможно, там их оказалось немного, тем не менее, всех он уничтожил в одиночку, хотя, кажется, имел лишь оборонительный дар, но что-то случилось, позволив ему совершить невероятное.
Надо дать поручение канцелярии всё выяснить для пользы дела, да и юношу пора женить на графине, а то с такой насыщенной на приключения жизнью он и не успеет насладиться телом юной девицы, да деток нарожать, а дети от такого барона принесут только пользу государству, здесь сомнений нет.
Сделав себе пометку в блокноте, император направился обратно в кабинет, где занялся текущими государственными делами.
Женевьева приходила ко мне каждый день, и с каждым днём я восстанавливался и чувствовал себя всё лучше и лучше. Пока не начал вставать, а как только стал свободно перемещаться по комнате, то и выписался, так как больничная палата начинала тяготить. С приходом Женевьевы мы только и делали, что держались за руки и украдкой целовались, но подобное учреждение не то место, где это стоит делать постоянно.
Меня выписали, и с Женей мы направились в особняк её родителей. Графа ещё не выписали из больницы, ему предстояло долгое лечение и, наверное, это произойдёт не скоро, а вот графиня уже находилась дома. Раненая рука у неё ещё заживала, но это ей не мешало следить за хозяйством и восстанавливать после боя дом. А делать перевязки к ней прямо в особняк приходили частный доктор и медсестра.
Как только я вошёл в дом в сопровождении Женевьевы, графиня вышла навстречу и, не успел я её поприветствовать, как она вместо того, чтобы протянуть мне руку для поцелуя, вдруг подошла ко мне и, неловко обняв из-за раненой руки, вдруг зарыдала.
Она ничего не говорила, кроме слова «спасибо», и плакала сдержанно, без истерик и всхлипываний, но я чувствовал, как ей тяжело, и как она испугалась тогда, той ночью, и за себя, и за всю семью. На обеде, когда мы сидели втроём, она сказала.
— Барон, я вам благодарна за всё, что вы сделали для меня и всех нас. Скажите, как вы себя чувствуете?
— Прекрасно! — сказал я, украдкой глядя на Женевьеву.
Графиня заметила мой взгляд и улыбнулась.
— Вы по-прежнему желаете руки моей дочери?
— Да, конечно.
— Мы дали вам разрешение на женитьбу до всего случившегося и даём его сейчас. Более того, я специально пригласила сегодня священника, чтобы он совершил обряд помолвки, а ваше венчание состоится уже завтра.
— Но…так быстро, я ведь… да и я не ожидал, так сразу⁈ — немного растерялся я. — А Женевьева знала?
— Да, мы с мамой всё согласовали, — сказала Женя и посмотрела на меня ледяным взглядом, как будто я вдруг решил отказаться.
— Нет, нет, я согласен, просто всё так неожиданно и быстро, что я совсем растерялся от радости.
Женевьева хмыкнула, графиня улыбнулась.
— Муж сказал, чтобы я организовала помолвку, как можно быстрее, а венчание прошло тайно. Да, мы никогда не думали, что придётся обойтись без пышных и торжественных церемоний, но время диктует свои правила, и я не хочу, и не имею больше желания рисковать ни своей жизнью, ни жизнью дочери. Пусть об этом узнают значительно позже, тогда, когда прекратится террор. Надеюсь, вы сможете приложить, в том числе, и свои усилия к тому, чтобы он прекратился.