- Пока не закончится операция, точно не сможешь.
Дориан мгновенно стал ещё грустнее, казалось, даже лицо потеряло свои краски, и снова отвёл взгляд.
- Дориан, не убивайся так, - осторожно обратился к нему Прежан. – Главное, чтобы с Леоном всё было в порядке, а побыть вместе вы ещё миллионы раз успеете.
«А если уже не успеем? Что, если последним, что Леон слышал от меня, было – я не буду плакать, если тебя не станет?», - эта мысль возникла в голове, заставив горчайший ком встать в горле.
Дориан гулко сглотнул и с дрожью в голосе попросил:
- Расскажите мне, насколько всё плохо. Только не врите, умоляю. Я имею право знать правду.
- Дориан, мы и сами не знаем всего в подробностях, - ответил Эван.
- Но вы знаете хоть что-то. Скажите мне, что с Леоном, - настаивал младший Ихтирам.
Друзья пересмотрелись, не зная, как объяснять правду, в которой и сами путались, и как сделать это правильно. Смелость ответить взял на себя Леонард. И в прошлый раз, когда Дориан оказался в реанимации, именно он рассказывал Леону, что с ним сделали. Теперь же ему предстояло повторить это с той лишь разницей, что перед ним сидел другой близнец. Это навевало ощущение фатального дежа-вю.
То же лицо перед ним. Те же боль и растерянность во взгляде, перемешанные с железобетонным желанием узнать правду. Только больница другая. И разница в четыре года.
Вздохнув, Леонард заговорил:
- У него очень много переломов…
- Переломов? – переспросил Дориан, не дав другу договорить. В голосе послышалась надежда. – Переломы это не страшно, кости срастутся. Главное, чтобы голова и внутренние органы не пострадали…
- Голова у него пострадала, - ответил Норват, опустив взгляд. – И внутренние органы, насколько я понял, тоже.
В глазах Дориана отразилась помесь боли и неверия, брови изломило домиком.
- Сильно? – всё с той же отчаянной надеждой на лучшее спросил он.
- Дориан, его машина упала с высоты тридцати метров на асфальт, сомневаюсь, что он мог отделаться синяками и испугом.
- Но Леон сильный, и я уверен, что с ним всё будет хорошо, - добавил Эван, разбавляя трагичность слов друга.
В палату зашла доктор Иннганаморте.
- Вы уже проснулись, Дориан? – произнесла она. – Это хорошо. Потому что эта палата нам скоро потребуется, в неё должны перевести пациента после операции.
- Леона?
- Нет.
- А как Леон? Я могу его увидеть? – Дориан приподнялся на локтях, по-щенячьи смотря на женщину.
- Вы не можете сейчас навестить его. У вашего брата в девять часов операция.
- А который сейчас час?
- Восемь часов и двадцать минут, - взглянув на часы, ответил Эван.
Кивнув, Дориан вернул взгляд к доктору.
- Операция только через сорок минут. Можно я хотя бы на минуту зайду к нему?
- Нет.
- Но…
- Давайте поступим так, Дориан, - произнесла врач, не дав младшему Ихтирам сказать. – Сейчас вы послушаете меня, поедете домой, а вернётесь сюда завтра к десяти часам утра. И если вы сделаете так, я позволю вам навестить брата. Вы согласны?
- А вы не обманете меня?
- Я всегда держу своё слово, - невозмутимо ответила доктор, промолчав о том, что никто не мог с точностью знать того, доживёт ли Леон до обещанной встречи.
Подумав пару секунд, Дориан кивнул.
- Я согласен.
- В таком случае – до встречи. И попрошу вас не приезжать заранее.
Дориан собирался в каком-то отуплённом состоянии, если бы не друзья, он бы ушёл из больницы босиком. В этом раз они с Леонардом всё-таки доехали до дома.
Заходя в квартиру, Дориан ожидал увидеть разруху и груды хлама, некогда бывшего мебелью и убранством интерьера, - то, что он запомнил, уходя, и забитого, нечёсаного Лео. Но нет, в квартире было почти чисто, а пёс был ухожен и досмотрен, только взгляд у него был тоскливый, потому что он сутки сидел в одиночестве, а в одиночестве он чах, как и его хозяева.
Несмотря на то, что ехала крыша, темнело в глазах и выламывало суставы, Леон убирался в квартире, пытаясь отвлечься таким образом от ужасающей ломки, устранял погром, который сам же навёл. И он заставлял себя ухаживать за Лео, даже выгуливал его хотя бы один раз в день, потому что тоже любил его, и потому что понимал, насколько это важно для Дориана.