— Завидуешь? — ухмыльнулась Людка. — Витя хороший мужик, только слабак.
— А знаешь, я не люблю слабаков, — отрезала Кристина. — Мужик должен держать бабу в кулаке. — Ну, или лучше в тёплых ручках, — подумала Кристина про Александра. — Ладно, мне пора. Получите деньги после того, как заберете заяву и напишете отказ от родительских прав.
Ответить Людка не успела, у Кристины снова зазвонил телефон.
— Как ты, солнышко? — голос у Александра был ласковым.
— Мы уже заканчиваем, и я еду домой. На электричке, — Кристина подумала, что ужин не успеет приготовить.
— Как ты смотришь, если мы поужинаем в нашем ресторанчике?
— Отличная идея, — обрадовалась Кристина. — Позвоню, как освобожусь.
— Ты бросила моего муженька потому, что завела другого? — сузила глаза Люда. — И он, конечно, хорошо зарабатывает в отличие от моего дурака?
В её глазах уже полыхала зависть, и Кристина подумала, что Витька, наверно, ей о чем-то проболтался. Кристина встала, посмотрела на Людку и молча вышла. На противоположной стороне улицы стоял, сканируя выход, Витька. Их взгляды встретились, и он… отвернулся. Кристина быстро, насколько позволяли высокие каблуки, зашагала в сторону метро. Ей было настолько неприятно, словно её вывалили в грязи, несмотря на то, что она, можно сказать, выиграла первый раунд. Хотя внутреннее чувство подсказывало, что с Людкиными перепадами настроения, можно всего ожидать. Например, повышения цены объекта, как это наблюдается у жадных клиентов в день сделки.
Кристина нырнула в метро и только в вагоне поезда почувствовала, что всё закончилось. Опустилась на сидение и закрыла глаза. Не хотелось видеть людей: она в очередной раз была в них разочарована. Прокручивая варианты встречи, она предполагала слёзы, истерики, обвинения в свой адрес, всё, что угодно, но не холодную продажу ребенка за миллион рублей.
Кристина вышла на Комсомольской, которая, как она читала, была построена с целью напоминать о величии русского народа. Какое там величие? Ей хотелось кричать: люди, что вы делаете? Дожили до того, что собственных детей продаёте?
Внутренний голос в голове громко сказал: но ведь это тебе в голову пришла такая идея?
Охватило отвращение к себе. Тошнота усиливалась. Кристина вышла на улицу и жадно вдохнула городской влажный воздух. На перроне вспомнила, что забыла позвонить Александру. Какой там ужин, после Людкиного поедания пирожков?
Она достала телефон, набрала номер, понимая, что своими грязными руками, Людке удалось испачкать радость от предстоящей встречи.
Александр понял её состояние сразу.
— Что-то случилось?
— Да, то есть, нет. Я не хочу ужинать. Меня тошнит.
— Ты где? Я приеду за тобой.
— Не надо. Я сяду в электричку, — Кристина подумала, что если она приедет домой, то по дороге увидит Витькину дачу: нахлынут воспоминания о том, как она его любила и как не достойна этого жалкого человечка, который сбежал от переговоров, который сейчас, как собачонка пойдёт за своей женой…
— Алло, Кристина…
— Давай поедем к тебе и погуляем в лесу.
— Конечно.
Кристина нашла место в заполненном вагоне. Села, отвернулась к окну. Мысли бегали по кругу. Надо позвонить Валентине, но не было сил. Встреча съела всю её энергию. Она не заметила, как подъехали к Выхино, в вагон протиснулись новые пассажиры. Она увидела Александра. Он остановился рядом с ней и взял её холодную руку. Она посмотрела на него снизу вверх:
— Как ты здесь оказался?
— Ты забыла, я работаю в этом районе.
— Но ты сел в тот же самый поезд, в тот же самый вагон…
— Я чувствовал, что тебе плохо и должен быть рядом.
— Я продала её за миллион. Представляешь, Алёнка стоит миллион рублей?! Даже квартира в Москве стоит четыре минимум. — Кристину затрясло от рыданий.
Александр сильнее сжал её руку и наклонился:
— Тихо, милая. Ты правильно всё сделала.
— Как люди могут быть такими низкими?
— Не все, солнышко. Мир полон хороших людей. Ты не должна терять веру.
Молодой человек рядом с ней, встал, и Александр сев на его место, обнял Кристину за плечи. Она уткнулась в его плечо, продолжая смотреть в окно на проплывающие мимо жёлтые деревья. Александр поглаживал её волосы, и это было так успокаивающе, как в детстве. Она зевнула. Сон подхватил измученную душу и увёл в свой мир.
— Нам выходить, солнышко.
Его рука сжала плечо.
— Я так хорошо спала, — Кристина, крепко держась за руку Александра, шла по проходу вагона. На площадке она прислонилась к нему, дожидаясь остановки поезда, а он обнял её обеими руками.
Они вышли из подземного перехода станции Ильинская к церкви из красного кирпича. Возле входа бормотала старушка с пластиковым стаканчиком: «Подайте Христа ради…» Александр бросил мелочь, старушка начала молиться вслух. Отпустив руку Кристины, Александр перекрестился.
— Я не могу верить. Не могу, — покачала головой Кристина. — Когда вокруг такое творится.
— Твоё время еще не пришло. Верить необязательно, если делаешь добрые дела. А ты делаешь.
Они проигнорировали автобус и пешком пошли по дороге, вдыхая осенний мокрый воздух и шурша листьями. Пошёл дождь, и Александр открыл зонт. Они никогда не ходили вместе под зонтом, и некоторое время приноравливались к шагам. Конечно, пришло воспоминание, как удобно было ходить с Витькой. Кристина отогнала его, глядя на суровый профиль мужчины, уверенно шагающего вперёд и ведущего её за собой. Да разве можно их сравнить? Мужчина и мальчишка… Нет, даже не мальчишка, ребёнок младше Алёнки. Она любила его. Ну и что ж? Это была разминка перед настоящей любовью. Она тихонько засмеялась.
— Тебе лучше?
— Да, — она прижалась к его руке, почти повисла на ней, уверенная, что он это выдержит, потому что намного сильнее её.
Они подошли к дому, замёрзшие и промокшие. Александр включил свет в гостиной, заглянул в холодильник. Вздохнул и закрыл его.
— Есть только яйца и вареники. Ещё не поздно поехать в ресторан.
— Нет, — Кристина обняла его сзади, прижавшись к спине. — Я не хочу видеть людей. Я в них разочарована. Только тебя.
— Хорошо. Могу съездить в магазин и купить еды.
— Не оставляй меня. Мне так холодно.
Он подвел её к креслу у камина, принёс шерстяной плед, в который она закуталась.
— Я разожгу камин и приготовлю яичницу.
Кристина смотрела пожиравшие поленья языки пламени и думала, что так же, как огонь, жизнь съедает нас, оставляя тлеющие головешки, которые превращаются в пепел. Одни дрова сгорают быстрее, другие дымят и сопротивляются дольше, постепенно сдаваясь. Она сказала об этом Александру.
— Когда я был в Чехии, то был в Костнице. Католический храм, интерьер которого выполнен из человеческих костей. Там есть кости бедных и богатых, знаменитых и неизвестных. Получается, что все мы превращаемся в груду костей или пепла, как ты сказала сейчас. Но зачем мы тогда живём? — его внимательные глаза остановились на лице Кристины.
— Ты скажи, я уже запуталась.
— Ради памяти, которая останется от наших добрых дел. Нас будут вспоминать, если мы оставим что-то после себя, кроме костей. И это не деньги и не дома. Это, может быть, книга, которую ты напишешь. Книга, прочтя которую у человека появятся силы бороться с судьбой.
— О, я бы хотела.
Александр забрал пустые тарелки и куда-то ушёл. В гостиной запахло гвоздикой и еще какими-то специями. Появился дразнящий запах. Кристина принюхалась. Глинтвейн? Александр вернулся с двумя бокалами на серебряном круглом подносе.
Кристина захлопала в ладоши:
— А мне можно?
— Один бокал, к тому же разбавленный, не повредит крепкому мальчишке.
— Ты меня имеешь в виду?
— Нет, того, кто у тебя внутри. Хотя когда ты водишь машину, я сомневаюсь, что ты девочка.
— Ты не видел меня на мотоцикле. А ещё я прыгала со скалы, с которой некоторые разбились.
— Поросёнок. Ты уже была беременна.
— Совсем чуть-чуть. И я не знала об этом.
— Теперь ты знаешь и должна беречь себя, а не расстраиваться из-за того, что кто-то не соответствует твоим стандартам. Или ты ещё любишь его? — Александр сурово сдвинул брови.
— Кого, ревнивец?
— Витьку или Никиту? — его голубые глаза смеялись. — Никиту или Витьку? Или обоих? — Отблески пламени играли в бокалах, делая их пунцовыми.
— А ты любишь Надежду?
— Запрещённый прием, но я сам виноват. Вопросы сняты, обвинения забыты.
— Я люблю только тебя, — сказала Кристина и, отбросив плед, перебралась к нему на колени. — Он поцеловал её в губы, подал бокал.
— За любовь!
— За любовь!
Раздался хрустальный звон. Кристина сделала глоток и зажмурилась.
— Никогда не пила такого вкусного глинтвейна.
— Вообще-то сегодня я собирался пить шампанское. И планировал устроить праздник, который придётся отложить.
— Отложить праздник? А что сегодня такое?
— Ладно, забудь. Праздник будет завтра, когда ты проснёшься в хорошем настроении.
Кристину обуяло женское любопытство, она села ровнее, как ребёнок, выпрашивающий игрушку.
— Но у меня уже хорошее настроение, и я хочу праздник, — сказала она капризным тоном.
— Не подлизывайся! Это надо сделать красиво.
— Уже красиво. — Кристина подняла бокал к огню. — Смотри: светится как фонарик.
— Подожди, не пей! Я больше не налью.
— Ладно, — Кристина послушно поставила бокал на стол. Они сидели молча, он гладил её волосы. Её терпение было готово лопнуть. Неожиданно Александр встал и, взяв Кристину на руки, пересадил в другое кресло и пробормотал: решил сделать сегодня, надо делать.