К вечеру Кристина осознала, отдавать Двенадцать сосен, хотя бы и прежним хозяевам — что было значительно лучше, чем, допустим, Алле — всё равно жалко. А день уже был назначен … завтра. Нужно собрать вещи, попрощаться с соснами, пройти вокруг озера. Кристина накинула пуховик.
— Я подышу воздухом, — Александр, смотрящий юмористическую передачу, взгляда от телевизора не оторвал, но спросил:
— Мне пойти с тобой?
— Нет, я побуду в саду, как-то здесь душно.
Кристина вышла на крыльцо и спустилась по заснеженным дорожкам. Странно подумать, что настанет Новый год, а они будут встречать его среди пальм. Кристина вдруг вспомнила, что все годы, которые здесь жила, собиралась посадить в саду ёлочку, чтобы наряжать её. И встречать Новый год на улице. Шампанское, бутерброды с икрой, шутки смех. Компания весёлых людей с бокалами и фейерверками. Ах да, бегающие вокруг ёлки детишки. Морозец, горящие щеки, смех. Когда зародилась мечта, она представляла Витьку и Алёнку рядом. Эх мечты, что теперь с вами делать? Ну что же она грустит, ведь у неё все хорошо. Но всегда грустно расставаться с тем, что любишь. Кристина подошла к первой сосне, обняла её ладошками, чувствуя холодный ствол и снег между пальцами. Прощай! Она почувствовала, как выступили на глазах слёзы. Здесь, в Двенадцати соснах, останется частичка её души.
Кристина не знала, как долго ходила между соснами, разговаривая то ли с ними, то ли сама с собой. Она даже с Андреем поговорила, попросила прощения за то, что уезжает и откуда сверху возникла мысль, что её время здесь закончилась, возвращается хранительница этого места, а она была лишь временным смотрителем. Она так удивилась, что повторила вслух: временный смотритель? Стало чуть-чуть обидно. Ну и ладно, она уезжает. Она отряхнула снег с варежек, почувствовав, что замёрзла. В окнах весело горел свет.
— Ты замёрзла? — Александр обхватил её руками, она прижалась к нему. Рассказала про временного смотрителя. Он засмеялся.
— Тебе обидно? — он поцеловал её в губы. — Какая ты холодная и пахнешь хвоей, как маленькая ёлочка.
— Конечно, обидно. Я, можно сказать, душу продала за это место, а оказалась всего лишь временным смотрителем. А хранительница тогда кто?
— Вот и спроси того, с кем разговариваешь.
— Я итак знаю кто. Алёнка, конечно.
— Тогда зачем спрашиваешь?! Если хочешь, я покажу тебе, что здесь было.
— Покажи.
— Закрой глаза.
Некоторое время, она ничего не видела, кроме коричневых стволов, а потом между соснами появились деревянные скульптуры, высотой около двух метров. Некоторые статуи имели одно лицо, а некоторые даже несколько. В правой руке у одной фигуры был меч, у другой кольцо. Руки у одной фигуры скрещены.
В центре горел костёр, возле которого высокий старец с белой одежде произносил слова на непонятном языке. Он взмахнул руками и обернулся. Увидев его лицо, Кристина вскрикнула и отвернулась, уткнувшись в плечо к Александру. Капище с идолами исчезло, так же, как и фигура в белом одеянии.
Кристина забилась в угол дивана. Александр заварил и принес любимый чай с имбирём, лимоном и мёдом.
— Ты тоже видел её? — спросила она Александра.
— Кого?
— Ну, я видела жреца, который проводил обряд у костра. Даже услышала несколько слов, только не могла их разобрать, а потом он повернулся, и я увидела лицо Алёнки. Точнее, лицо было немного другим, мужским, а вот глаза… Глаза были такими же, как у неё. Они сверкали тем же огнём, как у неё бывает, когда что-то идёт не так, как она хочет. В них была та же сила.
— Ну что ж, вот и мы раскрыли тайну Алёнки. Теперь ты понимаешь, почему ей нужно вернуться сюда.
— Почему? Она будет жечь костры и проводить обряды?
— Давай не будем заглядывать в её будущее. Я тебе давно говорил, что это очень зрелая душа, которая смогла — теперь тебе это будет понятно — принести в жертву своё тело, когда она была Леночкой, захватить тело Алёнки, которое она специально выбрала, чтобы оно служило её целям и выгнать оттуда душу Леночки. При этом у неё получилось вернуться к тем же родителям, которые её приняли, а потом вместе с ними вернуться на то же самое место.
— Уже выгнав меня отсюда, — грустно закончила Кристина. — Тут целое кино можно снимать.
— Сюжет для твоего романа, если хочешь.
— Не хочу, — покачала головой Кристина. — Мне понравилось писать для детей.
— Хороший выбор. Но… Алёнка тебя не выгоняла. Помнишь, когда мы были в Сочи, ты вспомнила, что пасла там козочек. Вот сейчас ты говорила, что не разобрала слов, которые произносил жрец, а ведь убыхские слова ты поняла сразу. Это о чём говорит?
— Ну, что моё место там, а не здесь.
— Тогда что за обиды на временного смотрителя за соснами?
— Ладно, не буду, — замахала руками Кристина, чувствуя, как по телу разливается тепло.
— И справедливости ради… Разве не ты сначала нашла дом в Сочи, а потом начала эту сделку века, как ты её называешь?
— Ну я.
— Алёнка вышла на сцену, когда ты решила отдать её вотчину какой-то Алле. Ума не приложу, что бы с ней творилось, если бы ей досталось это бывшее капище. И ты ведь правильно назвала это: Двенадцать сосен. У славян роль храма выполнял лес.
Кристина ещё подлила им чаю. Подняла взгляд на серьёзное лицо Александра.
— Я поняла, ты хотел сказать, что я несправедлива по отношению к Алёнке.
— Конечно, Акзиса. Ты сама всё придумала, сама решила вернуться к корням предков, а маленькую девочку обидела.
Они оба рассмеялись.
— Ничего себе маленькая девочка. Вертит всеми, как хочет.
— Вот поэтому ты на неё и злишься. А она ведь всего лишь воспротивилась, чтобы её сосны купила другая женщина, которая, судя по твоим рассказам, совершенно не подходит для хозяйки Двенадцати сосен.
— Ладно, я поняла. — Кристине вдруг стало стыдно. Действительно, раньше у них с Алёнкой были замечательные отношения. Надо всё наладить.
— Я больше не злюсь на неё. — Завтра я верну ей её владения.
— Умница.
— И подарю ей книгу, которую писала для неё. Как раз вчера закончила.
— А мне дашь почитать?
— Тебе интересны детские книжки?
— Ну если моя жена собирается стать писательницей, я должен ознакомиться с её творениями. Кстати, совсем недавно у меня на приеме был издатель детской литературы. Он был так благодарен за то, что я выдрал ему сложный зуб, что готов составить протекцию моей жене. Что скажешь, милая? Может, в связи с тем, что у тебя будет ребёнок, тебе стоит поменять профессию риэлтора на профессию писателя?
— О, это было моей мечтой. Ездить по миру, выискивая сюжеты и писать книги.
— Может, на ближайшие пару лет, пока малыш маленький, тебя удовлетворит большой Сочи?
— Конечно. Не могу поверить, что буду растить малыша на море. А ещё Корзина будет рядом. Одна смотрит за малышами, пока другая купается.
— Жизнь складывается, солнышко. Если веришь и не идешь против судьбы.
У Кристины запищал мобильный, возвещая о приходе смски. Она улыбнулась и недоверчиво покачала головой.
— Алёнка написала, что она ждёт не дождётся, когда вернется в Двенадцать сосен.
— Вот видишь, жрица приняла твое название.
— Я польщена, — Кристина скорчила уморительную гримаску. — Нет, чтобы написала, что соскучилась обо мне, как я о ней. Надеюсь, Валентина не будет ревновать и привезет её к нам на море?
— Причём здесь Валентина? Алёнка сделает так, как хочет. Жрица правит своим балом и своим подданными. Когда вещи-то будем собирать, Акзиса?
— Завтра утром. К вечеру, когда они приедут, уже управлюсь. У меня не так много вещей. Двадцать комплектов белья, пятьдесят пар обуви.
— А разве Акзиса не ходила босиком?
— Времена изменились, милый.
К тому моменту, как должна была приехать жрица — теперь, Алёнка получила новое прозвище — Александр и Кристина успели перевезти вещи за несколько ходок туда и обратно двумя машинами.
Обходя свои владения, Кристина загрустила. Сегодня дом казался обиженным, как ребёнок, которого отправили с садиком на дачу. Кристина касалась пальцами то полированных перил лестницы, то гладкой поверхности обеденного стола, то включала чайник, забывая, что собиралась выпить чаю.
Пока она убиралась, Александр запекал в духовке мясо и, ловко орудуя ножом, нарезал салаты, не выпуская Кристину из виду. Казалось, всё уже было вычищено, выметено и протёрто, а она всё ещё слонялась из комнаты в комнату, не в состоянии заглушить чувство потери. Ей так и казалось, пока она касается знакомых вещей, она ещё хозяйка. Кристина посмотрела на часы. Надо переодеться, подкраситься. Эх, если бы можно было выпить вина, может, ей стало бы легче.
Она накинула тёплую шаль и вышла на балкон, глядя на знакомый, хоть и печальный пейзаж за окном. Может, она зря все это затеяла? Но ведь ей в любом бы случае пришлось переехать, хотя бы к Александру. Нет, уж лучше в Сочи. Море, а не озеро. Замёрзшее и припорошённое снегом озеро производило особенно печальное впечатление. Год назад, она в тоске бродила по берегу, думая о Витьке. А теперь, у неё, наконец, есть то, о чем она и мечтать не осмеливалась. Так откуда же эта грусть? Может, она просто не привыкла быть счастливой? Ветер забрался под шаль, сдул снег на волосы. Она обхватила себя руками. Как холодно, а уйти сил нет. Внезапно она отчётливо почувствовала движение внутри себя. Приложила руку. Это же Алешка. Ткнул пяточкой прямо в руку, она улыбнулась. Вот ведь выбрал время утешить. Шевелится, значит, всё в порядке. Как же чудесно: жизнь внутри нее развеяла грусть. Надо скорее рассказать Александру. Она бросила прощальный взгляд. Пока, сосны и озеро.
Спустилась вниз. Подошла к Александру и обняла его сзади.
— Ты почему такая холодная?
— Я была на балконе. Смотрела на сосны.
— Без куртки? В тапочках на босу ногу? Зима ведь, солнышко. Ты должна заботиться о…