Её лицо было совершенно. Прекрасные темные глаза, прямой нос, пухлые очерченные губы. Может, не хватало румянца на щеках и блеска в глазах? Но кому нужен этот блеск! А когда она протянула мне стакан…. В тот момент девушка напоминала Еву, протягивающую запретный плод Адаму.
Интересно, насколько глупо я выглядел в тот момент? Парень, сраженный наповал первыми ощущениями по отношению к понравившейся девушке. Одновременно с этим возникло другое чувство. Я передернулся и постарался сосредоточиться на мутной жидкости в стакане.
В ответ на мой немой вопрос девушка пояснила.
- Это адсорбент. Помогает от тошноты.
Она вложила стакан мне в руку и помогла поднести ко рту. А я и не замечал, что моя рука так дрожит! Я сделал несколько глотков, но она настояла, чтобы я выпил всё.
Облегчение наступило почти сразу. Тошнота уменьшилась вполовину и к лицу, наконец, прилила кровь. Я осмотрелся и понял, что лежу на койке в какой-то каюте. Довольно примитивно, но чисто. Старая добрая английская традиция! Чистота и простота!
- Еще два с половиной часа в пути, - она взглянула на массивные часы на правой руке, - можешь полежать здесь, если боишься, что снова станет плохо. – Она встала, с намерением выйти наружу.
Я снова посмотрел на девушку. Уже тогда я понял, что проваливаюсь в яму столь глубокую, что дна не видно. Fall in love, как сказал бы поэт и не ошибся. Незнакомка была самым совершенным существом на планете и самым опасным в отношении меня. Уже тогда я должен был испугаться и отступить, но я сделал все наоборот. Я с ней заговорил.
- А ты уходишь? – Я произнес фразу слишком поспешно. Как бы она не подумала, что меня это волнует.
- Я думала, тебе будет лучше одному? – Удивилась она и приподняла правую бровь.
Конечно, она решила поступить так, как того подразумевают наши чертовы приличия. Разумнее всего оставить меня в каюте одного, чем остаться и наблюдать, как я корчусь от морской болезни. Не самое приятное занятие, хочу заметить. Но наше до отвращения приличное общество иногда закрывает глаза на ужасные вещи, поэтому не будет большой беды, если я проведу эти несколько часов в обществе милой девушки, которая к тому же оказалась снисходительной к моей слабости.
Милой? Постойте, это я сейчас только что подумал? Я сам себя загнал в западню и захлопнул дверцу. И при этом радовался как ребенок.
- Ну, это вряд ли. – Пробормотав это, я сел на койке и к величайшему облегчению тошнота не усилилась.
Теперь я боялся посмотреть ей в глаза. Чего доброго она засмеёт меня, упрекнет в несдержанности и навязчивости. Поэтому я выжидал. Но она не смеялась, и я решился поднять голову.
Девушка стояла возле двери, но не сделала ни одной попытки покинуть каюту. Ей темные, словно растопленный горький шоколад, глаза внимательно изучали меня, пытаясь разобраться, что я за человек. Я боялся, что она примет меня за обычного нахала, пытающегося привлечь внимание девушки только для того, чтобы потом затащить её в постель.
Я был не таким.
Уже не таким. Но конечно думал о постели. И о многом таком, о чем ей лучше не знать.
- Ты едешь до конечной станции? – С осторожностью спросила она.
Я кивнул.
- Может я ошибаюсь, но ты ведь не хочешь скорее попасть на Уайт? – Уже более уверенно задала она очередной вопрос. Девушка осторожно села на койку рядом со мной.
- Нет. – Ответил я и только потом до меня дошел смысл её вопроса.
- А твои родители? – Нерешительно задала она новый вопрос. – Ты едешь к ним или от них?
Я пожал плечами. Она заходила на опасную территорию, и я знал, что не смогу быть с ней откровенным до конца. Точнее будет сказать, что я никогда и ни с кем не был откровенен. Эта девушка тоже не должна знать всю правду. Если я и способен удержать кого-то рядом, то узнав всю правду обо мне, этот кто-то возненавидит и тотчас покинет меня.
Возникла мысль, что ненависть этой девушки я бы не пережил.
- Их нет. – Она продолжала пронзать меня коричнево-шоколадным взглядом, и я решился на часть правды. Возможно, эта часть отпугнет ее, и она не станет соваться. – Мать ушла, когда мне было пять, а отец умер два года назад.
- Она что, бросила вас? – Не поняла она.
Нелегко осознавать себя брошенным. Когда тебя покидают друзья или кто-то из дальней родни – это одно, но когда это происходит с твоей собственной матерью, чувствуешь себя поразительно беспомощным.
Я словно окунулся в тот день, когда застал её за упаковыванием чемодана. В первый момент я решил, что мы уйдём вдвоём, но она дала мне понять, что мне нет места рядом с ней. Я поморщился. Боль утраты даже сейчас причиняла мне страдание.
- Нам не было места в её новом мире. – Мой голос прозвучал слишком невесело для человека, пережившего всё это одиннадцать лет назад. – Если вы держите слона за заднюю ногу, и он вырывается, самое лучшее - отпустить его. – Пошутил я, чтобы как-то разрядить мрачную обстановку.
Девушка рассмеялась, заметив, что Линкольн здесь оказался как никогда прав. В глубине души я поразился, что ей знаком автор этого малоизвестного выражения.
- Ты тоскуешь по ней. - Утвердительно произнесла девушка, и я понял, что она права. Что бы я ни говорил, как бы ни убеждал всех, что мне наплевать…. Мне не наплевать. Далеко не наплевать.
- Раньше тосковал, - согласился я, - а теперь просто. Иногда царапает.
- И много таких царапин?
Я пожал плечами. Ну что тут скажешь.
- Достаточно, - сдержанно ответил я. Мы помолчали.
И мне вдруг впервые в жизни захотелось всё о себе рассказать. Незнакомке с лайнера. Девочке с шоколадными глазами. Рассказать, чтобы облегчить свою душу. Сбросить тяжкое бремя, прижимающее меня к земле.
Но разве мог я вывалить все это дерьмо на совершенно не готового человека? Она из тех, кто живет в добром хорошем мире и ей незачем погружаться в мою черноту. Незнакомка именно та, чью душу нужно беречь, а мою беречь уже поздно. Поэтому, как сказал один мудрый философ: молчание – золото.
- К кому ты плывёшь на остров? Ты не похож на обычного туриста и сейчас месяц не тот.
Она таки догадалась сменить тему.
- К старшему брату.
В её шоколадных глазах заплясали весёлые искорки.
- У него уже, скорее всего своя семья и там тебе тоже не будет места.
Я невольно рассмеялся над её словами, но она была права. У Эйдена, которому в прошлом месяце исполнилось двадцать семь, было два сына, младшему едва исполнилось три года. Я и сам сомневался, что это была хорошая идея поселиться у него.
- Да, - согласился я с улыбкой, – мне нигде нет места.
Она посерьёзнела. На её лице промелькнуло странное выражение лица. Неужели она переживает за меня? Не надо. Мне забота не нужна, а жалость тем более.
- Ты найдёшь своё место, просто еще слишком молод. – И добавила. – Сколько тебе?
- Шестнадцать, ну почти семнадцать. – Поправился я. Вернее семнадцать мне будет в начале января, но об этом я, конечно же, не упомянул. – И ты меня еще называешь молодым? - Я заглянул в её полудетские наивные глаза. И кому я несколько минут назад собрался всё о себе рассказывать? Ребенок. Сущий ребенок! - Сама, небось, не старше. – Рассмеялся я. Она призналась, что ей едва исполнилось шестнадцать.
- Ну и что, - насупилась она, - зато я умная.
В это было несложно поверить. Но то, как она это произнесла…. Ставило под сомнения моё здравомыслие.
- А я выходит…, - я запнулся, подбирая слова, - неумный?
- А вот этого я не знаю, - пожала она плечами и, опустив глаза в пол, улыбнулась. Я понял, что она просто издевается надо мной.
Девчонка была костлявая, невысокого роста. Я и сам был не особенно высоким, но она определённо ниже меня. Почему-то этот факт меня порадовал.
Тёмные волосы едва доходили до плеч, большие шоколадные глаза выделялись на худощавом лице и сразу приковывали к себе взгляд. Как и большинство английских школьниц, она была без косметики, но это не делало её лицо менее выразительным.
Одета она была довольно просто. В синюю водолазку с коротким рукавом и воротом, закрывающим шею и такого же цвета джинсы.