- Только одно. – Я усмехнулся. – Та девушка, - я кивнул на портрет, - любила меня, а эта, - я взглянул на Селин, - не любит.
Я сунул руки ладони в карманы брюк, испытывая неловкость от того, что только что произнёс.
- Зачем ты это делаешь, Селин? – Я не мог скрыть боль в голосе. – Чего ты хочешь? Неужели не видишь, как мучаешь меня? Не понимаешь, насколько мне больно? Ты думаешь, три недели способны перечеркнуть всё, что я к тебе чувствовал?
Я поморщился и покачал головой.
Она подошла ко мне. Встала напротив. Её пальцы почти коснулись моего лица, но в последнюю секунду рука замерла и безвольно упала вниз.
- Мне тоже больно, - торопливо зашептала она, проглатывая слова, - ты даже не представляешь как. Видеть тебя каждый день, но не иметь возможности…, - она вновь поднесла пальцы к моему лицу, но не коснулась его, а лишь в воздухе очертила его контур, - …коснуться тебя. Не ожидала, что будет так больно. И что до смерти будет хотеться вновь оказаться в твоих объятиях. Понимаю, это блажь, наваждение, но мне так этого не хватает. Обними меня, Нельсон.
Она просила, и я должен был уступить, но не мог. Снова обрести и потерять…. Моё бедное сердце этого просто не вынесет.
- Нет. – Я отрицательно покачал головой. – Не обниму.
- Почему? – Её голос был похож на писк цыплёнка.
- Потому что, обняв уже не смогу отпустить, а отпустив, не смогу снова примириться с потерей. Ты уж прости меня. – Снова слюна превратилась в колючую массу. – Зря мы пришли на эту выставку.
- Нел, я не хотела тебя обидеть. – Прошептала девушка, и её глаза странно покраснели.
- Знаю.
До чего трудно контролировать эмоции. Намного проще сорваться и наговорить всяких гадостей, а еще лучше прижать её к груди сильно-сильно и не отпускать.
- И я не хотел. Но так случилось. Мы уже не сможем забрать свои слова обратно.
- А тебе бы хотелось?
Странное чувство, вселяющее надежду. Глаза Селин, светящиеся ласковым огоньком. Наваждение какое-то!
- Нет. То есть да. Нет, не так. – Я запустил пальцы в волосы, пытаясь собраться с мыслями. – Свои слова я, конечно, хотел бы забрать. Я не должен был такое говорить. А твои…. – Я потянул носом воздух. – Наверно, горькая правда лучше, чем сладкая ложь.
Хлопнула дверь, и мы вздрогнули. На выставке появились новые посетители. Мы были уже не одни.
И я ушел. Сбежал.
От самой желанной и любимой девочки на свете только потому, что побоялся, прикоснувшись к ней снова, почувствовать прежние ощущения и раствориться в них.
На острове между тем активно готовились к празднованию Нового года. На площадях больших городов, в детском парке, а также у нас в деревне установили большие зелёные ели.
Витрины магазинов причудливо украшались мигающими гирляндами из лампочек, ватой и дутыми стеклянными шарами. В отличие от Лондона на Уайте сохранялась традиция использовать в качестве ёлочных украшений не пластиковые игрушки, а стеклянные. Это было здорово.
По традиции наряжать школьную ёлку должен был выпускной класс, а украшать зал десятый, то есть класс наших друзей. Поэтому однажды вместо привычных уроков мы всей компанией собрались в актовом зале для важного мероприятия.
Томас и Патрик притащили два тяжелых ящика с игрушками, Бекки принесла гирлянды, остальные принесли дождик, мишуру и всё такое прочее, что могло пригодиться. Я принёс длинную лестницу, потому что наша елка была до потолка.
Сара, Дженни и Селин вырезали блестящие звёзды для украшения штор, мальчики натягивали под потолком леску, привязывая к ней разноцветные шарики, которые тут же надувались. Короче, работа кипела.
Правда, Бекки с Патриком больше мешали, нежели помогали. Своими обжиманиями и страстными поцелуями они сбивали с толку всех остальных, поэтому мы отправили их домой. Сара и Томас тоже не удержались, чтобы не поцеловаться под ёлочкой.
Учителей с нами не было, поэтому можно было не осторожничать.
Спустившись с лестницы, я обернулся и посмотрел по сторонам в поисках Селин. Она сидела на скамейке, обложенная блестящей серебристой бумагой. Заметив меня, она помахала мне ножницами. Я улыбнулся ей в ответ и, смутившись, отвернулся.
- Ей, не грусти! – Томас подтолкнул меня в бок, и я улыбнулся ему. – Она любит тебя. Я это вижу.
- Ага! - Сыронизировал я, прилаживая стеклянные бусы к еловой лапе.
- Нет, я серьёзно. Ты просто слепой, – воскликнул Миллер. – Она смотрит на тебя и её взгляд светлеет.
Вот загнул! Не ожидал от него такой романтики.
- Ну, да, так я тебе и поверил! Ты просто Остин начитался. – Я имел в виду, что на уроке английской литературы мы сейчас проходили «Гордость и предубеждение».
- Причём здесь Остин, ты сам глянь!
И взяв за плечи, он развернул меня в сторону Дойл. Она действительно продолжала смотреть на меня. Особой нежности в её взгляде я не заметил, но пристальность. Да, согласен.
- Впечатляет. – Пробурчал я.
- А поговорить? – Намекнул Миллер. Удивительно, как все его намеки напоминают медведя, продирающегося сквозь бурелом. – Пойдём! – Он уцепился мне в руку. – Я силком потащу тебя, если по добру не пойдёшь.
Стиснув зубы, что скулы свело, я позволил подтащить меня к Селин.
- Как насчет заблудшей души, страдающей в одиночестве. – Ничего себе заявление! Миллер явно переигрывает.
Когда же он оставит попытки помирить нас? Неужели не ясно, что она не любит меня!
- Может, я тоже страдаю? - Фыркнула девушка.
Это какой-то заговор. Томас несет полную чушь. Селин заявила, что страдает. Как будто мне от этого легче.
- Что я тебе говорил? – Он подтолкнул меня к скамейке, а сам в мгновение ока испарился.
- Поможешь? – Она протянула мне запасные ножницы и серебристую бумагу. Я пожал плечами и сел рядом.
- Не вопрос.
- Что у вас за серьёзные мужские дела? - Пошутила она, шурша бумагой. Селин так ловко управлялась ножницами, что я засмотрелся.
- Томас опять решил помирить нас. – Я сразу же выдал его тайну.
При этом я неловко резанул и моя звезда из пятиконечной стала четырехконечной. Чуть слышно я чертыхнулся.
- А ты против? – Шоколадные глаза Селин заинтересованно скользнули по мне и плавно переместились на ножницы в моих руках.
Я хмыкнул.
- Вообще-то нет, но….
- Так в чем проблема? – Она хитро улыбнулась мне и, изучив мою кривую звезду, отправила её в корзину для мусора. – Тебе нужно попрактиковаться. – Заявила она.
- Эй, я так старался! – Воскликнул я. – Могла бы хоть сделать вид, что она тебе понравилась!
Девушка пожала плечами.
- Но я не могу. Она ужасна!
Я взвыл и снова схватился за ножницы.
- Проблема в тебе. – Буркнул я, разозлённый, что она забраковала мою звезду.
- Во мне? – Рассмеялась она. – Нельсон, ради Бога! Помнится я, первая пошла на мировую в галерее.
- Ага! – Вторая звезда упорно не хотела получаться. – До этого признавшись, что не любишь меня. И как ты думаешь, я должен был отреагировать на твой неожиданный порыв страсти? Кинуться в объятия, забыв обо всём? Где гарантии, что наигравшись, ты не вышвырнешь меня из своей жизни как ненужный мусор. Я вообще-то не альтруист и издеваться над собой не позволю.
- Ты всегда говоришь, что думаешь? – Для чего-то уточнила она.
- Стараюсь. – Я насторожился.
- Заметно. – Фыркнула она.
- Это оскорбление? – Не понял я.
- Нет. Просто констатация факта. Знаешь ли, мой милый Нельсон, в любви вообще нет никаких гарантий?
Я пропустил мимо ушей слова нежности.
- Слышал что-то подобное. – Буркнул я. – Но это в любви. А тобой движут какие-то непонятные мне мотивы. Если ты не любишь меня, то желая возвратить ты, либо хочешь причинить мне боль, либо из собственного эгоизма хочешь держать на коротком поводке. Чтобы я и к другим не сбежал и от тебя не отдалялся.
Селин пронзила меня шоколадным взглядом.
- Дурацкая теория! – Заключила она, но я не стал уточнять, почему именно.
Рука опять дрогнула, и я едва не запорол вторую звезду.
- Отдай сюда, монстр! Ты совсем её измучил. – Она отобрала звезду и быстро закончив, опустила в коробку к остальным звёздам. – Бедненькая! Нельсон хотел и тебя лишить лучика!