— Простите, но мне и вправду пора, — осмеливаюсь я ей сказать и, пока присутствует решимость, сбегаю по лестнице, на ходу выкрикивая: — Передайте отцу, что я заходила!
— Подожди, Лерочка, а как тебя впустили-то, если ты отца не видела? — доносится мне вслед с недоумением, но я уже выбегаю на улицу, поздно сообразив, что сделала это через парадную дверь.
— Проклятье, — шиплю сквозь зубы очень тихо, затем оборачиваюсь назад к дому, но встретившись глазами с Валентиной и мило ей улыбнувшись, дескать, я только для этого обернулась, быстро ухожу в сторону, чтобы обогнуть красивый и сверкающий дорогими запонками, драгоценными кольями народ и нырнуть как можно скорее под деревья.
Стараясь не привлекать внимание, я двигаюсь медленно. Наверное, слишком медленно, потому что буквально через несколько секунд меня ловят за талию; у мужчины чересчур собственнический захват и руки большие, сильный самец попался.
— Невежливо уходить вот так… безызвестно, — шепчет он мне на ухо, прижавшись к спине грудью. Я задерживаю дыхание, чувствую, как паника начинает точить когти о мои ребра. — Я знаю здесь каждого, а с тобой еще не знаком. Чья ты дочь? Или может быть... — он делает многозначительную паузу, а через секунду его соблазнительный шепот касается моего уха, — ты здесь с папиком?
Унижение действует как ледяная вода. Неприязнь, выросшая во мне с его уничижительными словами, заставляет меня резко отцепить от себя чужие лапы и отпрыгнуть. Я смотрю на него, его взгляд проходит по мне, и мне его зеленые глаза кажутся по-настоящему ядовитыми.
— С очень жадным папиком? Что, даже на платье пожадничал? — Он продолжает говорить и слегка надменно ухмыляться, не очень-то считая нужным получить ответ, как будто знает, что ничего толкового я не скажу, а то и вовсе от страха что-то не то промямлю. — Но знаешь, тебе идет. Похожа на простую девушку, случайно очутившуюся на королевском балу... — И тут внезапно: — Потанцуем?
Что?
— Я не... — Я прочищаю горло и говорю как можно увереннее, добавив чуточку язвительности в голос: — Я здесь с отцом. Не с папиком. Спасибо за предложение, но я не танцую, тороплюсь и уже ухожу.
Не люблю с засранцами говорить приветливо и мило, они меня бесят.
Мне не дают уйти и снова хватают бесцеремонно, ну хоть за руку в этот раз, а не всем телом прижимают.
— Ты мне нравишься, — говорит он просто и легко, я хмурюсь, и он тотчас поднимает руки вверх. — И я, конечно, прошу прощения за свое свинское поведение. — Мельком обводит всех взглядом и пренебрежительным жестом пальцев указывает на них. — Тут полно жен, избалованных дочерей и любовниц влиятельных и богатых людей. Но ты… — смотрит в мои глаза, — не такая, я сразу это понял, прости за мою идиотскую шутку. Я иногда бываю заносчив и игрив, а ты, похоже, любишь серьезных и умных мужчин. — Теплый, лукавый, чуть вопрошающий взгляд, улыбка уголком губ.
— У меня это на лбу написано? — хмыкаю я, растерянная происходящим.
Черт, как же от него отделаться? Что за черт, когда я говорила о банковских карточках, я не имела это в виду буквально! Мысли решили проявить себя в деле? Ко мне еще никакой богач не подкатывал, и не хотелось бы, если честно. Они слишком самоуверенны, и они же — лучшие манипуляторы, деспоты, тираны, которые даже своих дорого одетых кукол ни во что не ставят, изменяют им и оставляют их без ничего в случае развода. Не надо мне такой тяжелой судьбы. Ух, не дай бог влюбиться в какого-нибудь владельца крупной фирмы, начальника охраны президента или в того, у которого под подчинением целая ресторанная сеть. Господи, ниспошли мне простого, доброго и заботливого парня с мозгами, и я расцелую тебя, в смысле твою икону, вот честно! Ах да, Аминь!
— Твое лицо тебя выдает, — говорит парень, взлохматив себе волосы пальцами.
Это неправда! Я слежу за своим лицом, ничего оно не выдает.
— Да неужели? — Я скрещиваю руки перед собой и с неким здоровым, вовсе не безрассудным, вызовом смотрю на него. — Прямо по лицу всё видно? Может быть, тогда прочтешь, что дома меня ждет этот самый серьезный и умный парень?
— Детка, ничего не знаю о твоих навыках лжи, но сейчас вот совсем не прокатило, — цокает он деланно снисходительно и печально, а после, снова взяв за руку, с улыбкой мягко тянет меня поближе к толпе, где громче музыка и где все танцуют. — Всего один танец, бокальчик вина, а потом я возьму у тебя номер телефона и посажу в такси, чтобы ты целая и невредимая добралась домой. Идет? Я многого прошу? Давай же, потанцуй со мной, обещаю во время танца держать руки строго выше попы, а глазами видеть только твои прекрасные, изумительные глаза. — Какой же он легкомысленный! И совсем далек от критерий моего вкуса, и изображает из себя галантного кавалера, будто я дурочка какая и ничего не понимаю.