Выбрать главу

С утра до вечера. В чистом поле

С УТРА ДО ВЕЧЕРА

Новеллы

ЭТЮД

Море рокотало.

Исполинские, сумрачно-зеленые, с белыми гребнями волны с грохотом набегали на берег и разбивались, разбрасывая на песке непрочные кружева пены. Вода клокотала, вихрилась, устремляясь к дюнам, иногда даже лизала их подножье. Когда волна отступала, в мокром песке отражалось серое небо и черные тучи, нависшие над мрачным горизонтом. Тучи были разорванные, как будто в них попал снаряд. Ветер дул с моря, он пригибал к земле осоку и ивняк, нес песчинки и брызги ледяной воды. Шторм длился уже неделю, и море разошлось вовсю. Казалось, оно взбесилось и ищет, на ком бы сорвать злобу.

Взобравшись на дюну, Доминикас едва не упал — с такой силой его толкнул ветер. Полы дождевика задрались и залопотали наподобие флага, берет едва не слетел с головы. Ветер зажимал рот и сыпал в глаза песок. Зато бушующее море было просто великолепно. Доминикас оцепенел при виде этой красоты. Он давно хотел увидеть море таким.

Пляж был пустынен, лишь какой-то смельчак продвигался вдоль дюн, придерживая рукой шляпу и прыгая через лужи. Может быть, он тоже был художником. Но никто, кроме Доминикаса, сегодня не собирался писать море. Все его коллеги сидят дома, убоявшись ветра. Наверное, забивают козла или спорят об искусстве.

Осеннее море! Сердце Доминикаса забилось сильнее. С этюдником в руке он медленно двигался против ветра, подыскивая взглядом какой-нибудь заслон от него — писать на открытом месте было невозможно. Ветер мгновенно опрокинет мольберт, разбросает тюбики с красками, свалит с ног. Сегодня с ним шутки плохи.

Он решил спрятаться за кабиной для переодевания. Высунув голову из-за угла, можно было смотреть на прибой и работать, хотя иногда ветер залетал и сюда. Доминикас расставил мольберт и выдавил на палитру краски.

Времени у него было немного — приближался осенний вечер, а в такой ненастный день смеркалось быстрее обычного. Но как передать на картоне хоть часть этого сурового величия, как закончить этюд до сумерек? Доминикас обычно работал не спеша, но сегодня пришлось изменить своим привычкам. И он принялся за дело с исступлением, он шлепал краску к краске, забывая даже взглянуть на море. Доминикас сражался с чем-то невидимым, что старалось сковать движения его рук и не дать ему завершить этюд. Так бывало каждый раз в начале работы, а потом победа в этой схватке склонялась в его сторону. Последний раз взмахнув кистью, Доминикас понял, что он устал и продрог. Ноги закоченели, туфли были полны морской воды. За работой он даже не заметил, что волны докатываются до кабины, заливая его ноги.

Чепуха! Этюд-то закончен. А это главное. Над горизонтом на краткий миг полыхнуло ослепительно алое солнце и тут же кануло в черное море. Доминикас взглянул на этюд. Внезапный порыв ветра вырвал из мольберта картон и, покружив в воздухе, прибил к склону дюны. Доминикас ахнул. К счастью, картон упал краской вверх, и Доминикас, подбежав к нему, крепко схватил его за краешек. Ну и ветрище! Доминикас окоченел: ветер насквозь пронизывал его старенький дождевик.

Он сложил краски и палитру в этюдник и направился домой, стиснув в руке набросок, который ветер то и дело пытался присвоить.

Впереди шумел темный, задерганный штормами сосновый бор.

В вестибюле дома творчества он столкнулся с Аймой.

— Где же вы пропадали? — воскликнула рыжая эстонка. — Неужто на пляже?

— Да, — улыбаясь, ответил Доминикас. — Я писал море.

— Боже ты мой! — Айма удивленно развела руками. — В такую погоду! Что вы думаете! Так и простудиться недолго!

— Не возьмет нелегкая, — пошутил Доминикас. — Зато этюд принес.

— Раз так, позвольте мне на него взглянуть. Можно к вам?

Доминикас кивнул. Они вошли в его комнату, и он поставил этюд на подоконник. Айма щелкнула выключателем.

— Искусственный свет мешает, — сказал Доминикас. — Жаль, так рано стемнело.

— Ничего, ничего! — успокоила его Айма. — Этюд — просто прелесть! Поздравляю.

Она стояла посреди комнаты, рассматривая набросок.

— Какой изумительный зеленый колорит!

— Не перехваливайте, — буркнул Доминикас; в глубине души он был доволен, что этюд ей понравился. Айма славилась хорошим вкусом, и Доминикас охотно выслушивал ее мнение.

— Ей-богу, я восхищена, — сказала она восторженно. — Это просто удача!

— Значит, стоило промочить ноги.

Теперь она взглянула на его туфли.