На вешалке остается только одно пальто — стариковская шуба, крытая серым домотканым сукном. Старик надевает ее, нахлобучивает заячий треух, желает спокойной ночи официанткам и выходит на улицу. В свете фонаря кружатся одинокие снежинки. Старик долго стоит на мягком тротуаре, вдыхая в легкие холодный, свежий ночной воздух, просто пьет его и все не может напиться. Небо над городскими крышами серое, но кое-где, в просветах туч, сверкают голубые звезды. Часы на колокольне отзванивают время; звонкие, оглушительные удары плывут над городом.
Старик дожидается двенадцатого удара и еще раз затягивается воздухом. Его ноги оставляют в снегу огромные глубокие следы, но вскоре начинается снегопад, и снег заполняет их.
НИКОГДА
Мотоциклиста мучала жажда.
В первом же городке он затормозил у закусочной, поставил мотоцикл под деревом, смахнул кистью руки пыль с губ и открыл дверь.
Внутри было пусто. Лишь за одним из столиков сидела девушка и ела булочку, запивая чаем. Девушка подняла голову и внимательно посмотрела на него. Лицо у нее было совсем юное, привлекательное, с нежными, почти детскими чертами.
У ног девушки стояла небольшая дорожная сумка.
— Лимонад, — сказал он, опершись на прилавок.
— Одну?
— Да.
Буфетчица закрыла журнал мод, откупорила бутылку и придвинула к нему стакан. Стакан не сверкал чистотой. Мотоциклист поморщился, но все-таки налил себе шипящего лимонада и стал жадно пить, утоляя жажду.
Мотоциклист пил, а девушка смотрела на него. В ее взгляде были любопытство и еще что-то, чего не передашь словами.
Он тоже взглянул на нее. Девушка чуть-чуть покраснела и опустила глаза. Глаза у нее были удивительно красивые.
Мотоциклисту вдруг захотелось подольше задержаться в этом городке. Он сам не знал, с чего такая мысль взбрела ему в голову. Он попросил вторую бутылку лимонада, снял с головы красный, блестящий шлем и купил пачку сигарет.
Мотоциклист курил и думал и девушке. Кто она такая? Куда едет? Надо бы ее подвезти… Она ведь не откажется. Возможно — им даже по пути. Предложить? Но есть ли смысл с ней заговаривать? Вечером он должен быть на взморье и встретиться с приятелями, которые закажут столик в кафе. Вдруг она едет в обратную сторону, и он попадет в глупое положение… А все-таки, отчего бы не предложить? Но ведь приятели, как только дознаются, что он терял время на какую-то деревенскую дурочку, будут смеяться до колик.
Мотоциклист закурил новую сигарету. Он старался не думать о девушке, которая сидела за столиком, все поглядывая украдкой на него.
Вдалеке громыхнул гром.
— Гроза идет, — сказала буфетчица, снова открывая журнал мод. — Целую ночь гремело. А вы грозы не боитесь?
— Нет… — буркнул он.
— Я-то ужас до чего боюсь, — она показала в улыбке золотые коронки. Ее грудь едва умещалась в платье. — Когда мы жили в деревне — просто не знала, куда деваться в грозу. В городе не так боязно.
— В городе молния не убивает.
— Интересно, почему?
— Не знаю.
От удара грома задребезжали стекла в окнах закусочной.
— Вам лучше переждать грозу, — сказала буфетчица, поднимая нарисованные брови. — Недели две назад молнией молочный пункт сожгло. Увидите, когда поедете. Такой черный дом без окон. Вы далеко?
— Далеко.
— На взморье?
— Да.
— Ах, до чего же я вам завидую! — вздохнула она. — А я-то торчи тут каждый день.
В нос ударило крепкими духами. Мотоциклист глядел на ее крутую грудь, на мягкие, обнаженные руки.
Вдруг он вспомнил девушку и обернулся. Ее уже не было в закусочной. Девушка ушла.
— Сколько с меня? — торопливо спросил он.