научится бегать, большой и длинноногий кенгуренок при
каждой опасности, да и без нее, прячется у матери в сумке.
Он уже не помещается там — ноги-ходули торчат наружу,—
а прячется \ Мускул на краю сумки сокращается и
«автоматически» его там запирает.
Кенгуру-мать с детенышем «за пазухой» большими
скачками удирает от погони. Но если враги ее настигают, часто
выбрасывает живую ношу им на растерзание: тоже своего
рода автотомия — самое древнее средство страхования
жизни! Ящерица в критических, ситуациях расплачивается
хвостом, кузнечик ногой, осьминог щупальцем, а кенгуру
кенгуренком, своим единственным. Спасенная такой ценой
жизнь тем не менее продолжается.
Не у всех сумчатых есть сумки и не у всех они, как у
кенгуру, отверстием смотрят вперед: у многих — назад.
Например, у старого нашего знакомого сумчатого медведя
коала, который никогда не пьет и ест только листья эвкалиптов.
Это большой оригинал: он и детенышей своих кормит не
молоком, вернее, лишь первые дни молоком, а потом
полупереваренной кашей из эвкалиптовых листьев.
Раз в сутки, ровно в полдень и до двух часов после
полудня, из отверстия, противоположного рту, которым
заканчивается кишечник, самка выделяет зеленое пюре из слегка
переработанных в ее животе листьев. Детеныш высовывает
мордочку из сумки и слизывает его (открытая назад сумка
облегчает ему эту задачу). Во все остальное время, кроме
двух часов в сутки, кишечник самки, опоражниваясь,
выбрасывает не питательную смесь, а обычный помет.
1 Иногда спрашивают: как кенгуру чистит свою сумку? Мать
всегда заботливо облизывает детеныша, а сумку выскребает когтями.
Матери радивые и нерадивые
Как и шмель весной, самец-олень осенью рассылает
душистые письма своим возлюбленным. У него не одна, как
у шмеля, а по крайней мере десять пахучих желез: две у
внутреннего угла каждого глаза, по одной на копытах, две
на пятках задних ног (на скакательных суставах), одна под
хвостом и одна на брюхе. Он трется этими железами о
кусты и деревья и оставляет на них свой запах. Секрет,
который эти железы выделяют, быстро твердеет на воздухе,
поэтому дождь его не смывает, ветер не сдувает, и помеченные
оленем кусты и деревья надолго сохраняют «память» о его
посещении. У многих животных есть такие железы: у
антилоп, кабанов, козлов, кабарги, выхухоля, бобра, ондатры,
хоря, горностая, куницы, кротов, землероек, летучих мышей,
утконосов, волков, зайцев, лисиц, даже у крокодилов,
черепах, жуков, муравьев, ос, пчел... Да разве всех перечтешь!
У зверей опознавательные железы расположены обычно
на тех местах тела, которыми они чаще трутся о кусты и
траву: у полевок и водяной крысы — на боках; у зайцев и
кроликов — на губах; у лисицы — на хвосте (сверху на его
основании) и на лапах, между пальцами; у волков — тоже
между пальцами; у выхухоля — снизу на хвосте; а у
южноамериканской дикой свиньи пекари — даже на спине.
Живет пекари у реки, в камышах. Ходит все время по колено в
воде. И оставить ему метки-то негде, кроме как на
тростниках и кустах, через которые он продирается, цепляя спиной
за ветки.
У пахучих желез, которыми наделены все (или почти все)
звери, двойное назначение: оставленный ими запах на
кустах и траве служит своего рода вехами на границах
охотничьих участков. Он же путеводная нить, следуя по которой
в положенный природный срок самцы и самки ищут друг
друга.
Как и у людей, среди животных бывают хорошие и
плохие матери, хорошие и плохие отцы1. Молодые самки, еще
неопытные в делах материнства, нередко бросают своих
новорожденных детенышей на произвол судьбы: не кормят их,
1 Самые плохие отцы у медвежат и соболят: они не только не
помогают медведице и соболюшке воспитывать детей, но могут и сожрать их,
если мать плохо спрячет от отца своих новорожденных,
не согревают, не
защищают. И детеныши погиба ют, если не возьмет их на
воспитание другая самка в стаде. Обезьяны охотнее других зверей делают
это.
«Когда в обезьяннике родили одновременно или с небольшим
интервалом две матки, можно вовсе не печалиться, если
одна из них бросит свое дитя. Достаточно
показать новорожденного другой матери, и увидите, как немедленно бросится она к вам
и, несмотря на то что обременена собственным потомком,
схватит малыша, прижмет его к груди, и пусть там оба, и
свой и чужой, держатся как могут и сосут, справедливо
поделивши оба соска»,— так пишет Ян Жабиньский, директор
Варшавского зоопарка, который воспитал многих брошенных
нерадивыми матерями маленьких зверят.
Но плохо придется маленькой обезьянке, когда мать от
нее откажется, а поблизости не будет другой кормящей
обезьяны.
Человеку обычно выкормить новорожденных обезьян не
удается. «За всю свою профессиональную практику,—
говорит Ян Жабиньский,— я ни разу не слыхал, чтобы
кто-нибудь сумел вырастить в искусственных с рождения
условиях маленькую обезьянку. За одним, правда,
исключением».
Это счастливое исключение — шимпанзе Аполлон
(третий, между прочим, шимпанзе, выращенный в неволе). Дело
было в Лондоне. Мать Аполлончика — писаного
красавчика — умерла во время родов. И тогда сотрудники зоопарка,
подавив ложный стыд, справедливо решили, что жизнь
обезьянке можно спасти только в образцовых детских
яслях при университетской клинике. Там самая
квалифицированная медсестра шесть месяцев всеми средствами
современной науки и техники, которыми располагала клиника,
боролась за жизнь Аполлона. Его положили в термостат, в
котором автоматы поддерживали постоянную нужную мла-
денцу температуру и влажность. Кормили его тщательно
продуманными пищевыми концентратами, приготовленными
на женском молоке.
И Аполлон выжил, умножив славу науки и... для того, чтобы сидеть в
клетке, потешая зевак.
Приблизительно десять процентов звериных самок, пренебрегая своим
долгом, бросают детей (во всяком случае, в
зоопарках). Среди львиц плохих матерей еще больше —
почти каждая пятая. А молодые слонихи, родившие первый
раз, вообще, по-видимому, не кормят слонят. Их берут на
воспитание старые слонихи в стаде, у которых есть
детеныши одного примерно возраста с приемышами.
Бывает, что молодые матери даже боятся своих
новоявленных в мир детей. Одна слониха здорово перетрусила,
увидев, кого родила. С ревом она шарахнулась от своего шести-
пудового младенца, когда он с высоты почти двух метров
плюхнулся на землю1. Она с таким безумным ужасом
кинулась от него, что порвала цепь (дело было в зоопарке).
А потом хоботом схватила эту цепь и стала бить
беспомощного слоненка. Всего израненного, его с трудом у нее
забрали и больше уже матери не показывали.
Молодые обезьяны тоже, бывает, пугаются своих детей,
часто не знают, что с ними делать, потерянно таскают из
угла в угол по клетке. Одна такая неопытная орангутаниха
испуганно вздрагивала, когда детеныш цеплялся за ее
шерють, и пыталась разжать его пальчики. Решив, видно, от
него избавиться, она протянула дитя отцу-орангутангу, а тот,
тоже молодой, с криком отпрыгнул, бросился на решетку,
пытаясь бежать из клетки.
Хорошо еще, что такие нерадивые родители попадаются
1 Слонихи рожают стоя. И медведи, и жирафы тоже. А бегемотихи