— Такое чувство, будто стоишь на краю обрыва, — пояснила она. — Будто вот-вот что-то случится.
— Что случится? — Угрюмость сменилась любопытством.
— Не знаю, просто такое чувство. — Заставив себя проявить терпение, Габриела повернулась к нему и тут же пожалела об этом. От его гримасы могло молоко скиснуть.
— Но ты, конечно, разобралась, в чем дело? — спросил Шелтон.
Она кивнула и, прислонившись к стене, устремила взор на потолок со следами потеков от воды.
— Сегодня днем. Я расплачивалась в бакалейной лавке. Протянула кассирше горсть мелких монет. «Ох уж эти покупатели со своей мелочью», — заявила она.
— Ну и что тут такого? — пожал плечами Шелтон. — Грубо, конечно, но ничего особенного.
Габриела устало понурилась. Она старательно отводила взгляд от Гордона, боясь увидеть его реакцию.
— Кассирша не произнесла ни слова, — пояснила она.
В глазах Шелтона зажглось понимание.
— Ты уверена?
— В том-то и дело. — Габриела поднесла руку к виску. — Она жевала резинку, и я видела ее губы. Они не раскрывались.
— Ты слышала ее мысли, — тихо заключил Шелтон, снова отправляя сигару в пепельницу.
От демонстративного вздоха Гордона Габриела внутренне содрогнулась.
— Да, — согласилась она. Оба они — и она, и Шелтон — прекрасно знали, что означает этот случай с кассиршей: время, когда Габриела могла наслаждаться жизнью, время внутренней свободы и мира прошло. Дар вернулся к ней.
— И что ты сделала?
Габриела невесело усмехнулась.
— Сама себе не поверила. Отказалась признать, что это случилось вновь. Отказалась принять это.
Она не стала говорить, что проплакала всю дорогу домой, скорбя об утрате своей «нормальной» жизни и своих учеников, заслуживающих лучшего педагога, чем она, одолеваемая видениями. Дар не был ей в радость. Хватит с нее, она уже достаточно «награждена» им!
Шелтон подался вперед.
— И как, получилось?
— Что?
— Прогнать свои видения, — вмешался Гордон. Он тоже нетерпеливо наклонился вперед, уперев локти в колени.
— Я пыталась…
Так оно и было. Но, уже раскладывая покупки по полкам буфета, она поняла, что спасенья нет. Как раз в тот момент ей в первый раз явился образ девочки и душу ее снова начали терзать все демоны ада.
Шелтон в явном недоумении покачал головой.
— Так ты, значит, можешь отогнать видения?
Бедняга, он еще надеялся, что у нее есть выход. Габриела была благодарна ему за сочувствие, но, увы, выхода у нее не было.
— Нет, Шел. Не могу.
— Еще бы. Это было бы слишком удобно.
В голосе Гордона слышалась самодовольная снисходительность. Габриела бросила на него взгляд, полный испепеляющей ненависти, но он никак не отреагировал. Шелтон испытующе смотрел на нее, потирая челюсть и почесывая затылок, а потом хлопнул ладонью по столу.
— Прости, Габи, это грубо, но я пойду напрямик.
— Хорошо.
Как будто когда-то было иначе, подумала она.
— Ты сможешь с этим справиться?
Вопрос, хоть и болезненный, бил в самую точку. Сколько раз она сама задавала его себе с тех пор, как осознала, что все повторяется. Она мучительно рассуждала, прикидывая и так, и этак, но, какими бы путями ни шла ее мысль, все дороги вели к одному.
— У меня нет выбора.
— Ну конечно же, нет, — хмыкнул Гордон, явно давая понять, что думает наоборот.
Эта насмешка переполнила чашу ее терпения. Совсем как та последняя соломинка, что сломала спину верблюда. Да что этот тип о себе воображает? Не тая гнева, она повернулась к нему.
— Мне, право, жаль, что вы этого не одобряете, мистер Сазерленд. Но я не прошу у вас одобрения, да и помощи тоже. Поэтому не будете ли столь любезны оставить ваш сарказм? — Она перевела взгляд на Шелтона. — Мне и так тяжело.
Гордон поднял брови, но ничего не ответил.
Его враждебность лишила ее остатков душевного равновесия. Желая перевести дух и успокоиться, Габриела подошла к окну и остановилась, вглядываясь в щелку между запыленными ставнями.
— Подумать только, опять дождь.
— Ты же знаешь, в Хьюстоне всегда так, — отозвался Шелтон. — Даже на Рождество. А ты не очень-то здорово выглядишь. Наверное, тебе стоит позвонить доктору Хоффман.
— Потом. — Услышав неровное царапанье карандаша по блокноту, Габриела повернулась к столу. — Когда будет время.
Выцветшие голубые глаза Шелтона светились состраданием. Словно чувствуя, что ей это не понравится, он отвел взгляд.
— Слушай, я знаю, как тяжело тебе далось последнее дело, — продолжал он, старательно избегая упоминать имя Тельмы. — Найти ее… найти ее такой. Я понимаю, как это было ужасно.