Иные времена, иные нравы, и в современном обществе есть мученики.
Фелиситэ был приморский замок русских князей Зуровых, купленный ими у разорившегося семейства французских аристократов и превращенный новыми владельцами в волшебное жилище. В нынешнем году дом был переполнен гостями. Княгиня Надежда Нелагина хозяйничала у своего холостого брата. Это была женщина небольшого роста, носившая парик, курившая с утра до ночи, очень умная, очень образованная, хитрая, подчас жестокая, но, по-своему, добрая, музыкантша, бывшая посланница, некогда отличавшаяся при первостепенных дворах. У нее было, в свое время, многое множество всяческих интриг, но она никогда не бывала скомпрометтирована. Она была значительно старше брата, к которому относилась довольно строго.
Лэди Долли с дочерью подъезжали к Фелиситэ. На Верэ было белое платье и круглая шляпа с широкими полями, убранная белыми перьями; она была очень бледна, — мать вообразила, что это от волнение, и сочла долгом обратиться к ней с материнскими наставлениями:
— Ну, теперь, душа моя, ты положительно вступаешь в свет. Старайся не смотреть так серьёзно, мужчины ненавидят серьёзных женщин; если захочешь спросить о чем-нибудь, не обращайся во мне, я всегда занята, — а к Адриенне или в лэди Стот. Ты знаешь, какое она милое создание, она тебе все объяснит. Там будет еще одна прелестная девушка, американка Фуския Лич, замечательная умница. Наблюдай за ней и старайся подражать ей. Весь Париж сходил по ней с ума прошедшей зимой. Она выйдет замуж за кого заблагорассудит… Ради Бога, не срами меня. Оставь все свои глупости, свое педантство, не делай сцен. Никогда не смотри удивленной, ни в кому не обнаруживай антипатии, будь со всеми вежлива, и не говори, пожалуйста, о математике и библии… Кажется — все — об остальном догадывайся сама; свет — как игра в вист, без практики ничему не научишься. Главное — следи за мисс Лич; по ней ты увидишь, чем должна быть в наше время девушка, желающая нравиться.
— Я вовсе не желаю нравиться, — с изумительной гримаской, ответила Верэ.
— Это — глупо: если не хочешь нравиться, зачем ты живешь на свете. Какая цель нашей жизни?
Мать зевнула. Вдали показалась высокая крыша Фелиситэ, окруженная купами дерев. Замок стоял на берегу моря, не в дальнем расстоянии от Villers-sur-Mer.
Княгиня Нелагина встретила гостей на террассе, горячо поцеловала Верэ, и сказала ей, что она похожа на картину Генсборо.
Сама княгиня показалась молодой девушке волшебницей, с своим маленьким ростом, веселым лицом и блестящими, темными глазами.
Три часа спустя, Верэ, одетая к обеду, стучалась в дверь матери; лэди Долли была уже в полном, довольно нескромном туалете, заставившем дочь покраснеть за нее, и они отправились отыскивать хозяев.
Верэ молча спускалась с широкой лестницы, освещенной золотыми канделябрами; их поддерживали черные мраморные негры.
Хозяин дома поднялся на встречу гостям, прошептав, как бы про себя: «божественно прекрасна!»- а леди Стот подумала: «что за красота!» Словом — Верэ произвела впечатление; на нее же весь этот блеск действовал мало, ей было скучно, как-то безотчетно тяжело.
В течении целого вечера — она всего более разговаривала с лордом Иура, и не обращала почти никакого внимание на хозяина дома, а между тем Зуров, никогда не питавший иных чувств, кроме отвращение ко всем незамужним женщинам, как-то невольно любовался ею.
Это был человек лет тридцати семи, высокий, но дурно сложенный, некрасивый, но безукоризненный джентльмен, когда ему угодно было себя хоть немножко взят в руки, один из богатейших людей в Европе, принадлежавший в знатной и влиятельной фамилии. Целых двадцать лет, со дня его выпуска из пажеского корпуса, и с минуты появление его в Париже, этот русский аристократ составлял цель всех стремлений. и предмет отчаяние матерей, удрученных взрослыми дщерями.
Каково же было изумление всех, собравшихся под его гостеприимной кровлей, когда он прошел мимо них, ведя под руку молоденькую дебютантку: он хотел показать ей свои оранжереи; богатая американка Фуския Лич удивленно уставила глаза, леди Долли непременно бы побледнела, если б не была так размалевана, а лэди Стот приблизила лорнет к носу, направила его на удалявшуюся пару — и улыбнулась.
IV
Образ жизни в Фелисите был приятный и разнообразный, с утра до вечера все только и помышляли что об удовольствиях. Верэ не могла с этим примириться. Господи, думалось ей, вечно смеются, и как подумаешь, над чем? а на свете столько горя, столько бедности! Все окружающее казалось ей загадкой; она вовсе и не знала, что приятельницы ее матери считая все свои обязанности по отношению в меньшей братии исполненными, если от времени до времени продавали на благотворительном базаре фарфор или цветы.