В тихом селе выше Воронежа двести шестьдесят четыре лета назад учредил Петр малую верфь. Лодки повелел делать царь. Лесу кругом – не пройти. И дуб, и сосна. Жги уголь для кузни. Бери топор в руки. Уменья нет? – Научимся!
Учился царь, учились лодочному делу смекалистые чертовицкие мужики. Кипела работа у обрывистой горы на Воронеже…
Каждое лето я еду в Чертовицкое. Брожу по лесным буеракам, ловлю рыбу. Иногда по утрам, когда туман заволакивает реку и видны только макушки у старых дубов, чудится мне стук топора и звон железа. Забыв про удочки, прислушиваешься к голосам, видишь богатырей в конопных фартуках, с волосами, схваченными ремешком… Стук копыт в тумане. Не сам ли Петр прискакал узнать, как исполняется царский указ и хороши ли лодки на воде?..
Уходит туман, уходят и грезы. На лошади прискакал тракторист из совхоза, а звон железа – удары по рельсу: в доме отдыха завтрак. Бегут ребятишки к воде, чей-то «Москвич» пылит на пригорке. Только церковь и пеньки от старых дубов на кладбище напоминают о прошлом… Спят на горе старые корабельные мастера, а слава о них живет по Хопру, по Дону, по Тихой Сосне.
Топор Ивану Гавриловичу достался от отца, а тот тоже от отца получил, а тот отец… Неизвестно, когда и как попал этот старый топор в семью Ивановых. Издавна повелось считать, что выкован топор еще в петровские времена и будто первая чертовицкая лодка сделана «этим железом».
Берегли инструмент пуще глаза, потому считалось в семье – топор приносит счастье. По наследству топор отдавался не старшему сыну, как прочий инструмент, а тому, кто сноровистей, у кого лодки «лебедем шли».
Ивану Гавриловичу топор достался, когда мастеру было «не то семнадцать, не то осьмнадцать». Приехал из Воронежа знатный заказчик, мастер-краснодеревщик Левонов. Важный человек – при усах, в атласной жилетке, на животе цепь золотая. Приехал лодку заказывать.
Лодочники – народ с достоинством, с каким-нибудь барином «на одной канаве не сядут». А тут мастер, с парижской выставки медаль имеет… Почтенно стоят чертовицкие мастера, ждут, пока гость оглядит на приколе все лодки.
– Чья работа? – суковатая трость уперлась в новый только что спущенный на воду челночок.
– Кликните Ивана! Сына позовите! – что есть мочи закричал дед Гаврила и сам, не дожидаясь, пока дозовутся, побежал к дому.
С минуту краснодеревщик стоял молча, оглядывал нескладную босоногую, в стружках фигуру парня. Потом сказал строго:
– Лучший матерьял даю. Заморское дерево. Смотри…
– Сделаем, – сказал парень.
Заказчик не стал более говорить. Сел в пролетку, приподнял шляпу:
– За ценой не стою. Чтоб как игрушка…
– Сделаем…
Через три недели опять подкатила коляска. Знатный заказчик оглядел лодку, потрогал ладонью днище, велел спустить на воду… И тут же, на берегу, при всех расцеловал Ивана.
Потом пили чай под вишнями. Краснодеревщик скинул атласный жилет и перчатки. И лодочники увидели: у знатного гостя такие же, как у них, пораненные железом рабочие руки…
С тех пор и пошли по Воронежу, по Хопру, по Тихой Сосне и по Усманке легкие, как вязовый лист, «Ивановы челноки». Приумножилась слава чертовицких лодочных мастеров.
– Сколько же лодок за жизнь соизладил? – спрашивает старик Кочет. Кочету не хочется уходить в душную избу и, хоть время за полночь, старается протянуть разговор.
– Зарежь – не знаю. Может, тыщу, может, более тыщи… – Гаврилыч молчит, мнет цигарку с пахучим донником. – Сколько ни сделай – гниет посуда. Все гниет. Одно рукомесло не гниет, если, конечно, в надежные руки дать.
Сыновья, по мнению старика, не удались, непутевыми вышли. Один в город метит, другой в пастухи подался. Топора и в руки не брали. Старик не принуждал: невольник – не богомольник. Последние годы, почуяв слабость в руках, Гаврилыч хоть и шутит по-прежнему, хоть и выпить не прочь – задумчивым стал.
«А, может, не нужны теперь чертовицкие лодки? Может, в речку закинуть дедовский топор? Вон сколько ныне «моторок» понастроили! Под воскресенье всю ночь тарахтят».
Выйдет утром Гаврилыч посмотреть на реку с горы. «Нет, нужны челноки!» Вон под обрывом рыбак сидит в плоскодонке. А вон дровишки везут по реке. Федор Павлович, перевозчик, девок усаживает в челночок. «Пока вода есть – нужны и лодки, – думает старик, возвращаясь с бугра длинной, затерянной в траве тропинкой. – Но если уж делать, то чтобы лебедем шла». У заливчика старик остановится, поглядит на залитые водою лодки. Их много – берется кое-кто ладить. Да что ж, лишь бы деньги взять, делают. Корыто корытом…