— Конечно. Только переоденусь. Не хочется ехать в таком виде.
— Я скажу Айрин, что вы едете, — сказал он мне и спросил Дица:
— Вы поедете в своей машине, или с нами?
— Мы поедем с вами, а на обратном пути вызовем такси.
Я поднималась наверх, на ходу стягивая жакет и сбрасывая туфли. Наклонилась через перила.
— Где они нашли ее?
Клайд поднял голову и пожал плечами.
— В том же районе, где дом престарелых… где-то близко… так что она не ушла далеко. Не могу понять, как мы ее пропустили, если только она не спряталась, когда увидела нас.
— Вполне возможно.
Я зашла в спальню, стащила комбинезон, прыгая на одной ноге, натянула джинсы на черные колготки. Надела лифчик, вытащила из ящика и надела рубашку-поло, отбросила назад волосы. Влезла в высокие кроссовки и оставила шнурки на потом. Через две секунды я скатилась вниз по узкой лестнице, высматривая свою сумку.
— Поехали, — сказала я, и Диц открыл дверь.
Белый «мерседес» Клайда стоял у тротуара. Айрин, на переднем сиденье, повернула к нам обеспокоенное лицо.
Пятнадцатиминутная поездка до больницы была напряженной. Мы с Дицем сидели на заднем сиденье, он развернулся боком, чтобы следить в заднее окно за едущими за нами машинами. Я сидела, наклонившись вперед, поближе к Айрин, которая вцепилась в мою руку, как будто от этого зависела ее жизнь. Ее пальцы были ледяными, и я поймала себя на том, что с тревогой слежу за хрипами, которые могли быть признаком начала еще одного приступа астмы. Никто не разговаривал. Информация об Агнес была ограничена, и не было необходимости ее повторять.
Маленькая стоянка перед отделением скорой помощи была полна. С краю стояла полицейская машина. Клайд высадил нас у входа и поехал искать парковочное место на улице. Айрин отошла назад, видимо, не желая заходить без него. На ней было легкое весеннее двубортное пальто, ярко- красного цвета, в которое она завернулась поплотней, чтобы согреться. Она повернулась в сторону улицы, высматривая Клайда.
— Он нас догонит, — сказала я.
Айрин оперлась на мою руку, а Диц прикрывал тыл. Двойные двери открылись автоматически, когда мы приблизились. Мы вошли в холл, который был совершенно пуст. Меня поразила тишина. Я ожидала движения, спешки, ощущения медицинской драмы, которая разыгрывается в скорой помощи: пациенты со сломанными костями, открытыми ранами, ядовитыми укусами, аллергическими реакциями и тяжелыми ожогами.
Здесь помещения казались пустыми и не было никаких признаков оказания любой скорой помощи. Может быть, это был час непредвиденного покоя в обычном течении событий.
Мы с Айрин ждали у стойки. Справа от нас находились два окошка регистатуры, закрытые в этот час. Слева — два телефона-автомата, за ними — комната ожидания. Был виден цветной телевизор, включенный на программе новостей, звук слишком тихий, чтобы разобрать.
Все было выдержано в бледных голубых и серых тонах. Все было в порядке, аккуратное и тихое. Через открытую дверь я видела кусочек поста медсестер, окруженного смотровыми комнатами. Не было видно ни больничного персонала, ни полицейских.
Диц был неспокоен, щелкал пальцами по ладони. Он подошел к внутренней двери и заглянул в нее, отыскивая пути для отступления, на случай, если Мессенджер опять появится.
Дежурная, наверное, заметила его, потому что скоро появилась из заднего помещения, вежливо улыбаясь.
— Извините, что заставила вас ждать. Чем я могу помочь?
— Мы здесь, чтобы увидеть Агнес Грей, — сказала я.
Это была женщина лет сорока, в обычной уличной одежде: брюки из полиэстера, хлопковый свитер, туфли на резиновой подошве. Стетоскоп, как кулон, висел у нее на шее. Ее глаза, густого шоколадного цвета, придавали теплоту всему лицу. Она сверилась с бумагами и посмотрела на Айрин.
— Вы — миссис Герш?
— Да.
Тон женщины был приятным, но я заметила, что ее улыбка погасла. Ее манеры демонстрировали тщательно контролируемый нейтралитет, который вы обычно заслуживаете, если результаты анализов оказались не такими, как вы ожидали.
— Пожалуйста, проходите в офис и располагайтесь, доктор сейчас выйдет.
Айрин испуганно заморгала, ее голос почти перешел в шепот.
— Я бы хотела увидеть маму. С ней все в порядке?
— Доктор Стакхаус предпочел бы сначала поговорить с вами. Пожалуйста, пойдемте со мной.
Мне это не нравилось. Ее манеры были слишком любезными и мягкими. Она могла бы хоть что-нибудь сообщить. Может быть, ей посоветовали не обсуждать медицинские темы. Может быть, она была наказана за то, что предлагала свое мнение, до того, как доктор высказал свое. Может быть, больничные правила запрещали ей интерпретировать информацию о состоянии пациента. А может быть, Агнес Грей была мертва.
Женщина взглянула на меня.
— Ваша дочь может пойти с вами…
— Хотите, чтобы я пошла?
— Да, пожалуйста, — сказала Айрин мне, а потом обратилась к дежурной:
— Мой муж паркует машину. Скажете ему, где нас найти?
Вмешался Диц.
— Я ему скажу. Идите, мы вас догоним.
Айрин пробормотала благодарность. Мы с Дицем обменялись взглядами.
Дежурная стояла у открытой двери, пропуская нас. Потом повела нас по коридору с блестящим светлым полом. Привела в помещение, очевидно, используемое любым дежурным врачом.
— Это недолго. Принести вам что-нибудь? Кофе, чашку чая?
Айрин помотала головой. — Спасибо.
Мы сидели в голубых креслах, обтянутых материей. Наружных окон не было. Стол был пустым. На сером кожаном диване осталась вмятина от спящих на нем докторов. Как импровизированная кровать, он был немного коротким, и можно было видеть царапины от обуви на одном из подлокотников. Белый книжный шкаф был наполнен стандартной медицинской литературой. Растение в кадке было искусственным, шведский плющ, сделанный из бумаги, на проволочной лозе. Единственная картина на стене выглядела, как иллюстрация к учебнику анатомии. Лично я могу обойтись без всех этих рук и ног, с которых содрали кожу. Большая бедренная вена была похожа на схему шоссе Лос-Анджелеса.
Айрин сняла пальто и разгладила подол юбки.
— Не могу поверить, что не надо было заполнять никаких бумаг. Они должны были ее принять.
— Вы знаете больницы. В каждой делают все по-своему.
— У Клайда в бумажнике есть информация о страховке. Блу Кросс, я думаю, хотя не уверена, что она это покрывает.
— Пошлите счет в дом престарелых. Это их ответственность.
Мы посидели молча некоторое время. Мне было интересно, какие чувства испытывают люди, имеющие семью. Кризис с пожилым человеком, сопровождаемый домашними дискуссиями, что делать с бабушкой.
Мы услышали шаги в холле, и в комнату вошел доктор. Я ожидала увидеть дежурную с Клайдом и Дицем на буксире, поэтому мне потребовалось время, чтобы вычислить выражение на лице у этого парня. Ему было немного за тридцать, морковные кудрявые волосы и румяное лицо. На нем была больничная униформа зеленого цвета и туфли на мягкой подошве. На шее висел стетоскоп, а на пластиковой бирке было написано «Уоррен Стакхаус, МД». С его рыжими волосами и веснушками, зеленая одежда придавала ему слишком яркий вид, как персонажу из мультфильма. От него пахло клейкой лентой и мятой, а руки казались свежевыскобленными. Он держал папку, в которой был только один лист.
Он положил его на стол и выровнял края.
— Миссис Герш? Я — доктор Стакхаус.
Они обменялись рукопожатием, и он прислонился к столу.
— Боюсь, что мы ее потеряли.
— О, ради бога! — воскликнула Айрин. — Неужели никто не может за ней уследить?
Ой-ой, подумала я. До Айрин не дошло.
— Я думаю, что он имел в виду не это… — пробормотала я.
— У миссис Грей произошла остановка сердца. Мне очень жаль. Мы делали все, что могли, но вернуть ее не получилось.
Айрин застыла, лицо без выражения, тон голоса почти обиженный.
— Вы говорите, что она умерла? Но это невозможно. Она не должна была. Это какая-то ошибка. Клайд сказал, что у нее только синяки и царапины. Я думала, он говорил с вами.