— Я не уверена насчет юридических процедур. Айрин наняла меня, чтобы узнать о вас и вашей бывшей жене.
— Она не моя бывшая жена. В глазах закона я до сих пор на ней женат. Я не мог с ней развестись, если даже не знал, где она находится.
Он нетерпеливо махнул рукой, но я видела, что его настроение меняется.
— Это случайно была не Айрин, которая сидела вчера у меня на ступеньках?
— Вообще-то, да.
Он помотал головой.
— Ну могу поверить. Я ее помню, когда она была вот такого роста. Теперь ей должно быть сорок семь.
Он уставился на крыльцо, брови образовали две параллельные морщинки между глазами.
— Моя собственная дочь, и я ее не узнал. Я всегда думал, что узнаю ее даже в толпе.
— Она плохо себя чувствовала. Вы даже как следует ее не разглядели.
Он задумчиво посмотрел на меня.
— Она знала, кто я такой?
— Уверена, что нет. Я сама только что узнала. В сертификате написано Самнер. Мы не сразу поняли, что улицу переименовали.
— Меня удивляет, что она не узнала дом. Ей было почти четыре, когда Шейла увезла ее.
Она любила сидеть прямо здесь, на ступеньках, и играть со своими куклами.
Он засунул руки в карманы.
Я подумала, что приступ астмы у Айрин мог быть вызван подсознательным узнаванием места.
— Может быть, какие-то воспоминания вернутся, когда она узнает о вас.
Он посмотрел на меня с любопытством.
— Как вы на меня вышли?
— Через агенство по усыновлению. У них была копия ее свидетельства о рождении.
Он помотал головой.
— Ну, надеюсь, вы скажете ей, как сильно я хочу ее увидеть. Я уже перестал ждать, после всех этих лет. Я не надеюсь, что вы мне дадите ее адрес или телефон.
— Нет, без ее разрешения. В настоящее время мне бы все-таки хотелось разыскать миссис Бронфен. Вы не можете посоветовать, где мне начать поиски?
— Нет, мэм. После ее исчезновения я пробовал все, что можно — полицию, частных детективов. Я помещал объявления в газеты по всему побережью. И никогда не услышал ни слова.
— Вы помните, когда она уехала?
— День не помню. Это была осень 1939. Кажется, сентябрь.
— У вас есть причина предполагать, что она мертва?
Он немного подумал.
— Нет. Но у меня так же нет причин думать, что она еще жива.
Я достала из сумки маленькую записную книжку и перелистала несколько страниц. Воообще-то, я сверялась со старым списком покупок, который Диц с интересом изучал, глядя мне через плечо.
— Агенство по усыновлению упоминало кого-то по имени Энн Бронфен. Это не ваша сестра?
В документах не названа конкретная связь. Как я поняла, ее записали в качестве ближайшей родственницы, когда заполняли документы на удочерение.
— Ну да, у меня была сестра по имени Энн, но она умерла в 1940… через три или четыре месяца, после того, как сбежала Шейла.
Я уставилась на него.
— Вы в этом уверены?
— Она похоронена на Маунт Калвари. Большое семейное захоронение на склоне холма, прямо, как войдете в ворота. Ей было только сорок лет, ужасная вещь.
— Что с ней случилось?
— Умерла от родильной лихорадки. Сейчас вы этого почти не встретите, но в то время женщины иногда от этого умирали. Она поздно вышла замуж. За парня по фамилии Чапман, из Тусона. Родила трех мальчиков, одного за другим, и умерла вскоре после рождения третьего. Я заплатил, чтобы ее привезли сюда. Я не думал, что она хотела бы, чтобы ее похоронили в богом забытой деревне в Аризоне.
— Нет ли возможности, чтобы она что-то знала о Шейле?
Он покачал головой.
— Она мне никогда не говорила. Она жила в Тусоне, когда Шейла сбежала. Думаю, Шейла могла к ней обратиться, но я никогда об этом не слышал. Теперь, ответьте на мой вопрос.
Что случилось со старушкой, которая пропала из дома престарелых? Вы так и не сказали, нашлась она или нет.
— Вообще-то, нашлась, вчера, около 11 вечера. Полиция подобрала ее прямо здесь, на улице.
Вскоре после этого она умерла в больнице.
— Умерла? Мне очень жаль это слышать.
Мы прошли через процедуру прощания.
Возвращаясь к машине, мы с Дицем не сказали ни слова. Он открыл дверцу и впустил меня.
Когда он уселся, мы сидели в молчании. Он посмотрел на меня.
— Ну, и что ты думаешь?
Я взглянула на дом.
— Я не верю, что он говорит правду.
Он включил двигатель.
— Я тоже. Почему бы нам не навестить могилы, о которых он говорил?
25
Они все были там. В этом было что-то зловещее — Шарлотта, Эмили и Энн, их могилы по порядку, от первой до последней. Их родители, старшие Бронфены были похоронены рядом: Мод и Герберт, за ними — могилы еще двух дочерей, которые, видимо, умерли в детстве.
Там было одно пустое место, наверное, предназначенное для Патрика, когда придет время.
Шарлотта, родилась в 1894, умерла в 1917; Эмили, родилась в 1897, умерла в 1926; и Энн, которая родилась в 1900 и умерла в 1940.
Я оглядела кладбище. Маунт Калвари представляло собой серию покрытых травой площадок, окаймленных вечнозелеными кустами и эвкалиптами. Большинство могильных камней плоско лежало на земле, но были и другие секции, с возвышающимися монументами, в основном, датированными девятнадцатым веком. Дневная жара начинала спадать. Еще не стемнеет несколько часов, но уже наступит прохлада, как это бывает каждый день. Птичка пропела мне ноту с какого-то дерева.
Я потрясла головой, стараясь усвоить информацию.
Диц тактично молчал, но его взгляд красноречиво вопрошал: — Что?
— В этом просто нет никакого смысла. Если Шейла Бронфен и Агнес Грей — одно и то же лицо, почему их возраст настолько не сходится? Агнес не могло быть семьдесят, когда она умерла. Ей было восемьдесят с чем-то. Я это знаю.
— Значит, они не одно и то же. И что? Ты придумала теорию, и она не подтвердилась.
— Может быть.
— Черт возьми, Миллоун, брось это. Ты не можешь манипулировать фактами, чтобы доказать свои гипотезы. Начни с того, что тебе известно и дай правде шанс проявиться. Не торопись с выводами, просто для того, чтобы потешить свое честолюбие.
— Я ни с чем не тороплюсь.
— Торопишься. Ты ненавидишь быть неправой…
— Нет!
— Да. Нечего морочить мне голову…
— Это все совсем ни при чем! Если они не одно и то же, пусть так. Но тогда, кто такая Агнес Грей, и как к ней попала Айрин Бронфен?
— Агнес могла быть дальней родственницей или подругой. Она могла быть служанкой…
— Ладно, прекрасно. Допустим, это была служанка, которая сбежала с ребенком. Но почему он не сказал нам об этом? Зачем притворяться, что это была его жена? Он убежден, что Шейла забрала ребенка, или он беззастенчиво врет, правильно?
— Да ладно. Ты цепляешься за соломинку.
Я села на пятки, машинально водя рукой по траве. Мое разочарование было огромным. Казалось, что разгадка так близко. Я сердито фыркнула. Я была убеждена, что Агнес Грей и Энн Бронфен — одно и то же лицо. Мне хотелось, чтобы Бронфен лгал о смерти Энн, но, похоже, он говорил правду, скотина. Краем глаза я увидела, как Диц взглянул на часы.
— Черт возьми. Не делай этого. Ненавижу, когда меня торопят.
Я постаралась загнать обратно свою раздражительность.
— Который час? — спросила я, уступая.
— Почти четыре. Не хочу тебя торопить, но нам надо двигаться.
— Оушен Вью недалеко.
Он поднялся и начал спускаться с холма, возможно, тоже сдерживая свое раздражение.
Он был нетерпелив, человек действия, более заинтересованный в Марке Мессинджере, чем в Агнес Грей. Он наклонился, подобрал комок земли и запустил вниз, наблюдая за ним, как будто он мог скользить по траве, как галька — по поверхности воды. Засунул руки в карманы.
— Я жду тебя в машине, — сказал он коротко и зашагал вниз.
Я наблюдала за ним какое-то время. Потом пробормотала «О, черт» и последовала за ним.
Я чувствовала себя, как подросток, без собственной машины. Диц настаивал, чтобы я была с ним почти все время, поэтому мне приходилось таскаться за ним, упрашивать подвезти меня куда-то, застревать в местах, где мне не хотелось находиться, и не иметь возможности разрабатывать версии, которые меня интересовали. Я убыстрила шаги, догнав его у дороги.