Правильно. Извините, что беспокою вас снова, но хочу попросить об одолжении. Вы можете проверить, нет ли у вас постояльца по имени Марк Дариан или Дариан Дэвидсон… возможны вариации. Тот же человек. Мы думаем, что с ним маленький мальчик. Конечно…
Видимо, Диц теперь ждал, пока Чарльз Эббот сверится с книгой регистрации постояльцев.
Он повернулся к Рошель и продолжил рассказ с того места, где остановился. Казалось, у нее не было никаких проблем следовать за ним.
Наблюдая за Рошель, я начинала понимать, насколько она была взвинчена, несмотря на уравновешенный фасад. Это была женщина, которая, наверное, ничего не ела под воздействием стресса, которая жила на постоянной диете из кофе и транквилизаторов.
Я встречала таких матерей, как она, обычно, ходивших туда-сюда в клетках зоопарка.
Никакие признаки приручения не перевесят свирепости и ярости. Лично я была счастлива, что никогда не дотрагивалась до ее детеныша.
Когда Диц закончил, выражение ее лица было мрачным.
— Вы понятия не имеете, насколько он жесток. Марк очень, очень умен и у него сверхъестественная интуиция психопата. Вам приходилось сталкиваться с такими? Это почти чтение мыслей…
Диц собирался ответить, когда вернулся Чарльз Эббот.
— Да. Правильно, мальчику пять.
Он немного послушал.
— Большое спасибо. Конечно.
Он положил трубку с преувеличенной осторожностью.
— Он там, с мальчиком. Они в одном из коттеджей. Видимо, только что отправились в бассейн поплавать. Я сказал мистеру Эбботу, что неприятностей не будет.
Рошель ответила, — Конечно, нет.
— Вы хотите позвонить в полицию?
— Нет, а вы?
По взгляду, которым они обменялись, было ясно, что они полностью поняли друг друга.
Она взяла с кровати сумочку и вынула маленький никелированный деррингер. Два выстрела.
Я ухмыльнулась, но выражение Дица было нейтральным. Боже, он критиковал мой пистолет.
— Что вы собираетесь делать, если мы заберем Эрика? Вам нельзя возвращаться домой.
— Я взяла напрокат машину, которую оставлю в аэропорту. Мой брат — пилот, и он заберет нас на площадке, которая называется Нептун Эйр. Мы с Марком однажды ею пользовались.
Диц повернулся ко мне.
— Ты знаешь это место?
— Более-менее. Это часть аэродрома на Рокрид роуд.
Он обратился к Рошель.
— Во сколько он прилетит?
— В девять, что дает нам достаточно времени, правда?
— Да. А что потом?
— У меня есть место, где мы можем прятаться столько, сколько захотим.
Диц кивнул.
— Ладно. Это звучит хорошо. Давайте так и сделаем.
Я помахала рукой, чтобы привлечь внимание Дица, и кивнула на дверь.
— Можно тебя на пару слов?
Он взглянул на меня, но не пошевелился, так что мне пришлось продолжать.
— Мне нужно кое-что проверить, и мне понадобятся колеса. Давайте, я возьму машину из проката, а вы возьмете «порше». Вы знаете, где Мессинджер, и что вам делать. Я там буду не нужна.
Последовало молчание. Я сдерживала себя, чтобы не завести бессмысленный диалог. Я слишком стара, чтобы умолять и хныкать. Я просто не могла представить нас, двигающихся в виде процессии через город, чтобы похитить мальчика или завязать перестрелку с Марком Мессинджером. Мое присутствие было излишним. У меня была другая рыбка для поджаривания. Рошель заряжала свой пистолет — оба патронника. Странно, но что-то в этом заставило меня ощутить тяжесть в желудке.
Я видела, что Диц колеблется, как ответить на мою просьбу. Шестым чувством я чуяла, что ему было бы легче, если б я была с ним. Не глядя мне в глаза, он достал ключи от машины.
— Возьми мою. Есть шанс, что Мессинджер может заметить нас на стоянке. Мы возьмем машину из проката. Помни, о чем я говорил. Никаких глупостей.
— И тебе того же желаю, — ответила я, может быть, резче, чем хотела. — Встретимся на аэродроме.
— Будь осторожна.
— Ты тоже.
26
Было 4.42, когда я подъехала ко входу на Маунт Калвари, второй раз за день. Длинная линия эвкалиптовых деревьев отбрасывала тонкие тени на дорогу. Я проехала через них, как через серию ворот, поднимаясь по холму. Свернула налево, на стоянку возле офиса и припарковалась у фонтана. Ярко-оранжевые золотые рыбки стремительно проносились между темно-зелеными нитями водорослей. Я заперла машину. Высокие резные двери в часовню были открыты. Я прошла мимо двойного ряда с образцами надгробных плит. Трудно сказать, что бы я предпочла с первого взгляда. Дошла до офиса и вошла через стеклянную дверь. Там никого не было, за стойкой было пусто, если не считать аккуратной стопки открыток с изображением крематория. Интересно, кому можно послать такую?
Я обнаружила скромное объявление с предложением нажать на кнопку, присоединенное к прибору размером с электрический открыватель для писем. Я нажала. Как по волшебству, из-за угла появилась женщина. Я не была знакома с правилами кладбищенской этики, поэтому, конечно, солгала.
— Здравствуйте. Не могли бы вы мне помочь?
Судя по выражению лица женщины, она хотела попросить меня о том же. Ей было за сорок, одета в аккуратную офисную одежду: серое шерстяное платье с белым воротничком. Я щеголяла в своих обычных джинсах и теннисках.
— Я надеюсь, — ответила она.
Она придерживала свое осуждение, в надежде, что я богата и имею кучу умерших родственников, которые нуждаются в роскошных похоронах.
— Здесь похоронена моя тетушка, и я хочу узнать дату ее смерти. Моя мама находится в доме престарелых, и она переживает, потому что не может вспомнить. Вы не могли бы проверить?
— Если вы назовете мне имя.
— Имя Энн. Фамилия Бронфен.
— Минутку.
Она исчезла. Трудно было представить, как она найдет информацию. Может, все занесено в компьютер? Или в папках в шкафу? Если дата и место смерти не совпадет с тем, что рассказал Бронфен, я собиралась копать глубже и попробовать раздобыть свидетельство о смерти. Возможно, придется звонить в Аризону, в Тусон, но я чувствовала, что знаю, что на самом деле случилось с Энн.
Она вернулась очень быстро, с белой карточкой, которую вручила мне. Там было написано немного, но все по существу. Я впитывала напечатанную информацию.
Фамилия Чапман. Имя Энн. Девичья фамилия Бронфен. Возраст сорок лет. Дата рождения 5 января 1900. Пол женский. Цвет кожи белый. Место рождения Санта-Тереза, Калифорния.
Место смерти Тусон, Аризона.
Ах. Дата смерти 8 января 1940 года. Это уже интересно.
Дата погребения 12 января 1940. Место, выделенное для распорядителя похорон, было оставлено пустым, но номер участка и номер делянки были заполнены.
— Что это значит? — спросила я, показывая на нижнюю строчку, где от руки, черными чернилами было вписано слово «кенотафий».
— Это памятная плита для кого-то, кто фактически здесь не похоронен.
— Не похоронена? Где же она?
Женщина взяла карточку.
— Здесь написано, что она умерла в Тусоне, Аризона. Наверное, она похоронена там.
— Не понимаю. Какой смысл?
— Бронфены могли захотеть оставить память о ней в фамильном захоронении. Иногда это хорошее чувство, знать, что все вместе.
— Но откуда вы знаете, что эта женщина действительно умерла?
Она уставилась на меня.
— Не умерла?
— Да. Разве вы не требуете никаких доказательств? Могу я просто прийти, заполнить карточку и купить кому-то могильную плиту?
— Это вряд ли так просто, — ответила она, — но, да, в сущности…
Она пустилась в объяснения подробностей, но я уже направилась к выходу.
Я подъехала к дому Бронфенов в состоянии сдержанного воодушевления. Все, что мне было нужно, это подтверждение рассказа Бронфена, и вот, у меня возникла другая версия. Может быть, Агнес Грей и Энн Бронфен действительно были одним и тем же человеком.
Я припарковала «порше» и вышла. В первый раз никто не подглядывал из-за шторы, когда я заходила в калитку. Я поднялась на крыльцо и позвонила. Подождала. Прошло несколько минут. Я подошла к перилам и посмотрела на заднюю часть участка. В дальнем конце подъездной дорожки был гараж на одну машину. К нему был присоединен сарайчик для инструментов и темно-зеленый сарай для рассады с большим красивым висячим замком, висящим на петле в открытом виде.