Примечания:
**Слова из средневекового церковного гимна «Dies irae, dies illa», 6 куплет:
«Когда воссядет судия,
Все, что скрыто, обнаружится,
Ничто не останется без возмездия».
Эпилог. 20 лет спустя
Я смотрел на Саббат, на эти вечные незыблемые серые стены. Мы умрем, а он все так же будет стоять. Его нутро будет меняться, а люди будут проходить через него — жить, взрослеть и уходить. Но сам замок будет стоять, пока окончательно не разрушится. Это точно произойдет не в этом веке.
Я попробовал представить Саббат в разрушенном состоянии, вынимая из памяти образы брошенных замков Франции. Но моей фантазии не хватало, особенно сейчас в этом Рождественском ярком антураже.
Но определенно здесь будет хозяйничать ветер. Здесь всегда сильный ветер, усиливающий насморк до состояния гайморита.
В этот раз Рождественские гирлянды были повсюду. Они сетью жемчужин спускались с крыш и балкона, в центре площади стояла ель, украшенная бумажными гирляндами и фонариками, детскими поделками и рисунками. Мел подошла и легонько тронула один из рисунков, заключенный в пластиковую рамку со значком I.C.U.
«I SEE YOU» — благотворительная организация, созданная посредством двух Инквизиционных школ — Саббата и Крауцберга — для помощи детей, пострадавших в разных чрезвычайных ситуациях. Всё это было создано в память о Курте — нашем погибшем герое, который успел спасти детей на Начале, но не спасся сам. Как давно это было…
— А веник все тот же. — Хмыкнул я, разглядывая знакомый венок на дверях. — Если с него снять заклятье, он рассыплется прахом.
— И не думай! Между прочим, это раритет. Его еще отец Реджины и Артура делал.
На имени моего Второго Светоча сердце болезненно сжалось. Свежая рана. Уже как год его нет с нами…
Мелани поежилась и обернулась к Андрею и Милене — к нашим близнецам. Андрей выглядел сегодня прилично за столь долгое время. Наконец-то, я на нем вижу костюм, а не кроссовки и джинсы с рваными майками. Еще бесило, что он покрасил свои волосы в синий цвет с голубыми переходами. Ужас какой! Он — моя головная боль: этот оболтус ни в какую не хотел учиться, в его голове была лишь музыка и его группа! Табель об оценках и пропуски занятий часто превращались в семейный скандал. В последний раз я его лишил скейтборда и нанес на сына печать слежения, стащенный в Сенате. Мел это безумно не понравилось, но перечить не стала. Имея миловидную внешность, Андрей или, как все его называли, Энди пользовался большим спросом у девчонок, о чем часто докладывала Милена нам вместе с его выходками, все больше распаляя между ними вражду. Меня это пугало. Но Мелани уверяла, что это просто переходный возраст, на самом деле они любят друг друга. Не знаю… Я никогда так себя не вел с Мириам. А из опыта вспоминается только пара Стефана и Лауры, которые кучу дров наломали прежде, чем признались, что дорожат друг другом.
— Ай! — Донесся вскрик Милены.
Я обернулся и увидел, что она упала и теперь пытается подняться.
— Будь проклят ваш замок с этими камнями и ступенями! Пусть прокляты будут ваши туфли! — Зарычала она.
Я набрал воздуха осадить дочь с проклятиями, но Мелани быстро подошла к ней, чтобы помочь подняться, и одним взглядом приказала мне молчать.
Я угрюмо приблизился к своим женщинам, чтобы галантно предложить поддержку.
— Если у тебя две ноги левые, это не значит, что в этом виноват замок. — Злобно съерничал сын.