«Рэйнольд Оденкирк за неимением показаний о прямом свидетельстве воздействия на него Джеймсом Морагном и других обвиняемых переводится в разряд подозреваемых в участии атаки на Сенат».
«По косвенным доказательствам, а также по результатам проверок Святым Сенатом, м-р Р. Оденкирк считается не опасным. С него снимаются все обвинения в участии атаки на Сенат в ночь с девятнадцатого мая на двадцатое. А также от распоряжения Совета Старейшин Святого Сената согласно приказу № R.O.1556-456-443 от 12 сентября 2015 года разрешить Инквизитору Рэйнольду Оденкирку приступить к обязанностям Охотника за ведьмами и выполнять долг перед святым Сенатом и миром Инициированных. А так же дать Рэйнольда Оденкирка третий статус Инквизитора».
Третий статус.
Слова будто выпрыгнули со строчек и закричали о том, кто я теперь. Я — третий статус! Новичкам его дают в первый год! А затем за выслуги через год дают второй, позже — первый. Никогда Инквизитор не опускался до третьего. Если только его не подозревали в нечистоплотных делах. Или в предательстве. И отбелить свое имя я могу лишь одним способом — начать охотиться.
Я непроизвольно кинул взгляд на Мел, которая присела на краешек стола и беззаботно болтала ножкой, явно с удовольствием читая свою папку. И снова появилась мысль, что не могу взять ее на охоту по все тем же причинам, что я озвучивал Видманну. Подвергать Мел опасности и свои отношения, как шагнуть в неизвестность. Признать, что мы изменились и посмотреть на себя со стороны, как на фотографию. Вдруг окажется, что мы неприятны друг другу? Мне страшно. Мне ничего не хочется менять. Мне нужно лишь, чтобы Мел была рядом и в безопасности.
Пифия
— Стефан, просыпайся!
Я толкаю его под ребра, чтобы этот бугай хоть как-то отреагировал! Я уже полчаса то лаской, то криком пытаюсь его поднять.
— Если сейчас же не встанешь, ты опоздаешь в Сенат. Я покрывать тебя перед Архивариусами не буду! Всё!
Это было мое последнее слово. Сгоряча я слишком туго затягиваю на себе ремень, и это немного сбивает с меня пыл. Надо аккуратней, иначе в гневе можно себя покалечить. Накинув пиджак, подхожу к трюмо, чтобы поправить на блузке черную шелковую ленту под воротничком. А затем, придвинувшись как можно ближе к отражению, что можно увидеть рельефность кожи и радужку своего зрачка, аккуратно начинаю красить губы, ощущая приятный вкус помады, и вздрагиваю от испуга, так как горячая мужская ладонь ложится мне на ягодицы. Вот ведь! Чуть макияж не испортила из-за него! Я скидываю его руку и довожу линию. Стефан лежит на спине, раскинув руки и ноги, занимая всю мою кровать.
— Ich habe es schon wach*…
— А что ты делаешь?
— Думаю.
Я невольно смеюсь на шуткой, хотя обещала себе быть серьезной и непреклонной с ним.
— О чем?
— О том, как же мне с тобой повезло! — Он наигранно вздыхает, я же заливаюсь над ним. Невозможный балбес!
— Вставай, у тебя ровно двадцать минут.
— Напомни, зачем мне в Сенат? — Мямлит он, лохматя свои черные, как смоль, волосы.
— Архивариусы проводят собрание для Инквизиторов. У них там слет лучших.
— А ты?
— Меня вызывают, как пророка. – Я, не скрывая гордости, произношу это. И ловлю ответный взгляд Стефана.
— Покажи им, детка. Задай жару! — Он ловит меня за кисть и тянет к себе. Я поддаюсь и попадаю в его объятия, зарываясь в мягкое одеяло и сильные руки, наплевав на отглаженную одежду и прическу. Стеф сначала целует в щеку, а потом тянется к губам. Я пытаюсь отвернуться, потому что еще раз губы красить не собираюсь. Но мой протест проходит незамеченным. Он все-таки целует, обдавая мускусом своего тела и царапая жесткой щетиной.