Остается только темнота и семеро карликов. Хохочущие, безобразные, безволосые. Прыгают возле пентаграммы. Вижу огонь, пожирающий врата, и знаки.
Знаки.
Знаки множатся.
Я с силковым фонарем. Пытаюсь высветить в темноте тени, которые кружатся вокруг меня. Но не получается. Но вдруг выхватывается Стефан, бегущий куда-то. Хочу окликнуть, но меня отвлекает треск. Я поворачиваюсь на звук и вижу Рэйнольда, стоящего у края врат и Мелани оттаскивающую его оттуда. Кто-то зовет меня по имени. Я оборачиваюсь и вижу, как из врат выползают демоны.
— Ева! Ева!
Темнота окончательно поглощает меня.
— Ева!
Меня зовет Стефан. Я открываю глаза и вижу перепуганное родное лицо. Сильно накатывает тошнота, что еле успеваю отвернуться, и меня выворачивает на бордовый сенатский стерильный ковролин. Сердце будто превратилось в барабан, звучащий в моей голове.
— Выпейте! — Мне суют в руки холодную твердь стекла. Стакан с чем-то желтым. Начинаю пить и понимаю, что это сок. Но не могу разобрать какой, будто мои рецепторы раньше никогда не знали вкус фруктов. Понимаю, что очень сладко и неприятно тягуче.
— Ты как?
Стефан заботливо держит мои волосы. Только сейчас осознаю, что я в комнате отдыха для Архивариусов.
— Что со мной?
— Вы упали в обморок, как только вошли. — Доносится испуганный голос Барта Маартена.
— Ева? — Стефан допытывается меня, помогая встать с кровати, на краю которой я лежала. Запах кислой рвотной массы заполняет комнату. Во рту ужасный вкус вперемежку со сладостью выпитого сока.
— Как только вошла? Я же разговаривала с одержимой. Она схватила меня и… и…
— Нет, миссис Клаусснер. Вы упали в обморок, когда вошли. Мы сразу же вас вытащили оттуда.
— Не может быть такого! Мы с ней говорили около пяти минут, а затем она бросилась на меня и придавила к стеклу смотрового окна. Вот, смотрите!
Я судорожно начинаю срывать с себя пиджак, а затем впихиваю комом в руки обалдевшего мужа. После чего начинаю практически рвать на себе шелковую ленту под воротником блузки и расстёгиваю первые две пуговицы, чтобы оголить свое плечо. Плевать, что видна лямка бюстгальтера и мое декольте, главное то, что на руке красуется свежий лиловый синяк — четкий отпечаток руки одержимой.
— Вы видите это? Видите?
Маартен стоит весь пунцовый от смущения. Стефан же кидается ко мне, чтобы помочь застегнуть пуговицы, так как мои пальцы не слушаются. Они будто окоченели от мороза.
— Хорошо-хорошо! Возможно, это был гипноз… — Мямлит Маартен, топчась возле двери. – Но, если верить вам, вы успели поговорить с ней. Что она сказала?
— Ничего внятного. Вы же знаете, одержимые никогда не говорят конкретно. Но я видела видения от нее. Они были, скорее, для меня, чем Сенату…
Теперь я уже чувствовую смущение. Меня трусит мелкой дрожью от воспоминаний. На руках все еще виднеются следы оберегающих символов, нанесенные маркером.
— Вы можете запротоколировать ваши ведения?
Я киваю.
— Я буду работать над расшифровкой. Но, мистер Маартен, они явно предназначались мне.
Чувствую горячую ладонь Стефа на своем локте. Боже! Я так замерзла!
— Что молчишь?
Я пью горячий шоколад в кафетерии Праги. Муж сразу же увел меня из Сената со словами: «Ей нужно прийти в себя» — и выбрал первый попавшийся портал. Прага. Город с запахом старины, парфюмерных магазинов, гуляша в хлебе, жаренного вепрева колена для туристов, а также кофе, шоколада и мной обожаемых булочек с корицей. Я бы порадовалась, но не сегодня.
— Не молчи! Умоляю!
Я сдаюсь, глядя на Стефана, который непривычно тих. Сидит, забившись в угол, откинувшись на деревянную старинную панель, выгоревшего голубого цвета, которыми обито кафе, и втыкает в эклер зубочистки. Он не любит их, взял для меня, но есть что-то не хотелось.
— Жду.
— Чего?
— Когда ты первая заговоришь.
— Я заговорила. А вот ты меня пугаешь!
Стефан криво ухмыляется.
— Значит квиты! Я сижу на собрании, как меня вызывают, что с моей женой, которая, по идее, должна предсказывать будущее Сенату, что с ней что-то случилось, и меня ожидают в одной из комнат отдыха. А далее я узнаю, что моя любимая ведьма оказывается работала с одержимой. Ты лежишь в беспамятстве на кровати, рядом мнется этот переросток -Гарри Поттер, очечки свои протирает, а возле тебя кружат два Януса, пытаясь привести в чувство. Ну и кто испуган больше был?
Он злобно втыкает зубочистку в эклер, будто иглу в куклу. У Стефана есть предпосылки стать темным магом, но, слава Богу, он им не стал и не станет — далек от этого.