- Хочу. Только вряд ли у нас получится.
- Почему?
- Я – Химера, а ты теперь Архивариус.
- Возможно, что я откажусь от статуса и вернусь в Инквизиторы.
- Всё равно, Ной. Меня и так не любят свои же.
Я хмыкаю и медленно подхожу к ней, по пути положив сличитель на стол.
- Кажется, ты уверяла, что независима от чужого мнения.
Нина печально смотрит себе под ноги: обычная ее поза - попытка спрятать свои мысли, когда ей трудно контролировать себя.
- Ты называешь их «свои». Но раз ты здесь - они тебя своей не считают.
На последней фразе она вскидывает взгляд и я могу теперь рассмотреть цвет ее глаз: пронзительно синие. Ультрамарин. Вряд ли кто замечал или видел их цвет. Очень красивые.
- У меня выбора нет. - Никогда не думал, что Нина так сильно зависит от окружения. - Нет, Ной, мы вряд ли сможем быть вместе.
Я разумом понимаю её, но сердцем не согласен. Не зря говорят, что долгосрочные отношения у пары «Химера и Инквизитор» - редкость. Возможно, Нина права. Не стоит идти по дороге из костей, уже проложенной другими – можно не выбраться, будет только больнее. В конце концов, это выбор Нины.
Больно. Чертовски больно в груди. Я наклоняюсь и делаю то, что могу позволить лишь с ней и только сейчас: целую в щеку, ощущая под губами нежную тонкую кожу этой суровой девушки. И зачем-то говорю ей тихо то, что меня мучает, но никому никогда не показываю. Это мой секрет, который теперь знает лишь Нина:
- Я с детства боюсь темноты и закрытых помещений.
Отстраняюсь и вижу недоумение на лице Нины.
Неужели всё? Неужели вот так закончатся наши чувства? Почему-то ее прошлый отказ не так сильно ранил меня, как сегодняшнее признание. Возможно, потому, что она произносила это со смирением, а не ради того, чтобы меня уколоть или подтолкнуть к каким-то решительным действиям. Сегодня была честность, сегодня была констатация факта поражения еще не начатого боя. Я готов отойти от нее, как Нина хватает меня за руку и, даже не произносит, а хрипит своим голосом:
- Ной, вытащи меня отсюда!
Теперь Нина не скрывает свои истинные чувства – она напугана. Я лишь киваю в ответ – горло сжало так, что не в силах произнести слова - ради Нины я сделаю всё, и пускай мы не будем вместе. Надеюсь, мы останемся друзьями. Надеюсь…
- Я сделаю всё, что в моих силах. – Ответ получился сухим. Но разве теперь не должно быть всё равно?
Я молча разворачиваюсь и ухожу, ощущая странное чувство, неведомое мне ранее: дикое одиночество, от которого хочется разодрать грудную клетку и выдрать сердце. Воротник рубашки и галстук вдруг стали жать, что трудно дышать. Я пытаюсь сделать слабее узел, но легче не становится.
Нина… С Ниной я многое испытал в первый раз: радость, восторженность, страсть, любовь, ревность, желание. Теперь еще и это.
- Ной!
Голос ее звучит, когда я уже поворачиваю дверную ручку, готовый выскочить из комнаты и нестись сломя голову отсюда куда-нибудь подальше. Мне не хочется поворачиваться на ее оклик, но и уйти не могу. Я осторожно смотрю через плечо и вижу, как Нина неслышно подходит ко мне.
- Ты забыл сличитель.
Я не сразу осознаю, что она произносит, лишь через мгновение замечаю протянутую руку с аппаратом.
- Спасибо.
Я забираю сличитель и смотрю на нее. Мне хочется высказать ей всё то, что со мной происходит: что тоже люблю, что хочу общаться, что продолжаю надеяться, что сделаю всё, чтобы вытащить ее из Карцера, что буду скучать, так как оказалось, что ближе нее у меня никого нет – как-то не обзавелся лучшим другом, нет теплоты в семье, даже Ева – мой близнец - никогда не была так близка, как эта странная девушка.
Но я ничего не говорю. Как и она. Молча выхожу и закрываю за собой дверь, будто отсекаю часть души. Теперь я понимаю, почему некоторые Саббатовцы, например, Стефан или Рэйнольд имели привычку напиваться, когда имели поражения в любви. Оказывается это очень больно.
Не уверен, что даже процедуры Сената по отключению эмоций помогут.
- Могу ли я просмотреть дело Нины Субботины?
Янус тут же загружается и выдает разрешение:
- Дело номер 38.57.02.2047. Ведет Архивариус первого типа Морена Бьянчи. Статус – в процессе, степень защиты пятая. В документариуме дела нет.
Черт! Значит он у Бьянчи.
- Где сейчас Морена Бьянчи?
К первому Янусу подключается второй.
- Седьмой этаж. Комната допросов номер сорок пять.
Я разворачиваюсь и иду на седьмой этаж. На улице уже ночь. Я сильно устал, но не имею права уйти из Сената, пока не найду Бьянчи. Ненавистные белые коридоры и лестницы здания лабиринтом разворачиваются предо мной, но я знаю куда идти. Для незнакомца заблудиться тут плевое дело. Это еще одна особенность – своеобразная защита Сената от чужаков.
Войдя в комнату номер сорок пять, предо мной оказывается пуленепробиваемое стекло с кучей заклятий на нем, за которым, как в фильмах, идет допрос опасного преступника. Морена Бьянчи что-то спрашивает напротив сидящего мужчину, Янус в кабинете выполняет обязанности секретаря, записывающего все на бумагу: он положил свою ладонь на нее и из-под нее бегут строчки диалога, будто на экране. Сама Архивариус чем-то напоминает Барону: такие же темные волосы, худая, острый подбородок.
- Скажите, Морене Бьянчи, что к ней пришел Архивариус Ной Валльде.
Я обращаюсь ко второму Янусу-охраннику, который стоит у входа. Тот тут же делает мысленный посыл своей второй половинке, и та сообщает Морене обо мне. Через пару мгновений она появляется в коридоре. Женщина выглядит уставшей: серый цвет лица и потухшие глаза. Ее ноги отекли от узких туфель. Весь ее вид кричит о том, что она желала бы оказаться где-нибудь далеко отсюда, что этот допрос – пытка для нее.
- Добрый вечер, мисс Бьянчи. Ной Валльде, Архивариус третьего типа.
- Здравствуйте. Вы что-то хотели?
Мне нравится ее голос - тихий, спокойный, бархатный.
- Да. Я веду одно дело, и, как мне кажется, оно перекликается с вашим.
- Это с каким?
- Дело Нины Субботиной.
- И как же оно перекликается с вашим?
Я выдаю заранее продуманный ответ, который готовил весь день в мысленном диалоге с Бьянчи, пока находился в Мосуле:
- Возможно, надуманно, но у меня есть дело о нелегальном создании порталов на глазах у Смертных, притом мой обвиняемый знает того Инициированного, у которого убили смертного мальчика. Павел Ильин.
- Ах, да. Дело в том, что мне сейчас совершенно не до этого дела. Я еще даже не приступала к нему. Загруженность большая.
- Я понимаю. Могу ли я вас попросить ознакомиться с делом номер 2047?
Она на секунду задумывается, но, не находя причин для отказа, кивает.
- Спасибо.
Она разворачивается, чтобы уйти в комнату допроса, но внезапно останавливается.
- Вы третий тип, так?
- Да. – Я напрягаюсь от ее внезапного порыва.
- У вас много дел, мистер Валльде?
- Достаточно.
- Не возьмете это дело себе? Я действительно не успеваю. Сами понимаете – весь первый тип Архивариусов кинут на более тяжелые преступления.
Она устало разводит руками, будто пытается найти себе оправдание. Мне становится жалко эту женщину: вот она, обратная сторона медали – работа в Сенате бывает на износ.
- Да, конечно. Возьму.
От ее предложения я чувствую, как кровь побежала быстрее, пульсируя в висках одной мыслью: вести дело Нины – это неправильно, возможно, что даже незаконно для меня, но это позволит спасти ее от костра.
- Спасибо! – Морена благодарно расплывается в усталой улыбке, женщина держится из последних сил: наверное, энергоподпитки ее уже не спасают. – Я отдам распоряжения по передаче вам дел. До свидания, Ной.
- До свидания. – Я улыбаюсь ей, отметив, что из благодарности она даже назвала меня по имени.
Быстрым шагом покидаю камеру допроса и направляюсь в Саббат. Слишком много сегодня произошло: Нина, переживания, спешка, допросы, расследования пожара, использование моего дара, которое еще больше лишило меня сил. Я спешу туда, где есть кровать, еда и ванная комната. Хочется спать, притом я бы желал поесть и помыться, но, думаю, сил на это уже не хватит. А еще моего прихода ждут ободренный Курт, депрессивный Кевин, озабоченная делами Реджина и нервная Ева. Один лишь Артур остается спокойным и рассудительным. Саббат вообще пора переводить на антидепрессанты и психотерапию. Чувствую, к ним скоро присоединюсь я, если так дальше пойдет. А переживания будут, потому что Нина в Карцере и ей угрожает костер.
Нина…