- Твою мать! Там кислота на ней?
- Нет. Я же говорю, он заговоренный. Действует на Знак и прячет его.
- Прячет? – Я недоуменно посмотрела на Артура. Такую технику впервые вижу. - И что? Подействует?
- Да. Через сутки нужно будет сменить.
- И меня не найдут?
- Нет.
Он вежливо улыбался на мое недоверие. Жжение уже проходило, и теперь руку легонько стало покалывать.
- Кстати, Кевин проснулся. Если хочешь его увидеть – поспеши к центральной лестнице. – Реджина легким взмахом руки указывает на дверь. А у меня сердце уходит в пятки. Робость и онемение от встречи выбивает меня из колеи: неужели вот так? Может, стоит подготовиться? Но ты же хотела его увидеть! Может, стоит поговорить с ним, где-нибудь вне этих стен? Ай! Варька, прекрати!
Цыкнув на себя за свой страх, собрав всю волю в кулак, я твердым шагом направилась к выходу.
Ну, я ему сейчас всё выскажу! Я покажу этому сопляку, где раки зимуют! Вздумал убегать от меня. Прятаться. Даже весточки не послал! И почему мне хочется плакать? Глупые слезы! Я стала такая чувствительная из-за беременности.
Вылетев к мраморной лестнице, я остановилась, слыша легкие спускающиеся шаги по ней. Сердце затрепетало от предвкушения. Даже дочка замерла и притихла во мне. Секунда. Две. И я вижу сначала мужские ботинки сквозь проемы в мраморных перилах. Затем ноги. И вот он проходит пролет, поворачивается, чтобы дальше спускаться, и застывает, заметив меня.
Кевин… Я отмечаю, каким худым он стал, болезненным. Красивые черты лица стали резче, будто высеченные из камня, под глазами пролегли тени, в нем уже нет легкости и беззаботности – он сутулится, как старик. Кешка смотрит на меня своими большими карими глазами и не понимает - реальна я или нет. Я хмыкаю, глядя на его вытянутое от шока лицо.
- Твоя любимая куртка с крокодилом все еще висит у меня в коридоре. Черт! Я забыла ее захватить…
Я пытаюсь придать голосу шуточное настроение, но он ломается и вся шутка сходит на нет. Ганн оживает, странно реагируя на меня: он то ли вскрикивает, то ли вдыхает, рефлекторно сжимая кулак и поднося ко рту. Сдерживается, будто сейчас расплачется, и отворачивается. Он дышит глубоко и тяжело, пытаясь взять себя в руки. Я же испуганно смотрю на него. Вся моя бравада куда-то девается.
- Ты… ты как сюда попала?
Он еле выдавливает из себя. Меня же начинает трусить. Но я в отличие от него держусь более уверенней.
- Нашла. Стефан привел. Все думают, что ты умер, кстати. Поздравляю, теперь ты можешь начать новую жизнь.
Он тяжело вздыхает и потихоньку спускается ко мне. Я невольно кладу руки на округлившийся живот. Его видно становится, когда поворачиваюсь определенным ракурсом или когда на мне приталенные майки. Но сейчас я, как назло, в широкой футболке Оды.
Когда Кеша останавливается в паре шагов от меня, я жадно начинаю рассматривать его. Боже! Как же он красив! И как истощен. Наверное, это всё из-за знака.
Ребенок отзывается на мою жалость к Кевину, и тоже подает слабые сигналы сочувствия.
Дочка тоже его любит. Она взращена моей любовью к ее отцу.
- Зачем ты пришла? – Он смотрит с высоты своего роста. Я без каблуков, поэтому чувствую себя маленькой и уязвимой.
- Мне уйти?
- Ты меня прогнала. Забыла?
- Нет. Я помню.
О! Если бы он знал как! Каждый день прокручиваю в уме наш скандал. Он сдержанно убирает руки в карманы и громко сглатывает, я вижу, как дергается его кадык. Сам же Кевин отворачивается, стараясь не смотреть на меня. Мне больно. Я хочу, чтобы он смотрел на меня. Но во всем происходящем только моя вина. Может, стоит извиниться и он оттает? Ведь я же пришла к нему!
- Я… я хочу извиниться…
- Хорошо. Извинения приняты. – Он кивает и молчит. А я теперь не знаю, что сказать. Внезапно во мне поднимается злость и отчаяние, что я всхлипываю и начинаю ему выговаривать, переходя на истеричный крик:
- Ты - мерзкий хилый слабак! Сдался! Ушел! Бросил меня! Даже не попытался понять причины! Ты свалил тут же, как я сказала, что ты мне не нужен! Нюня! Британский щеголь! Только и можешь делать, что тебе говорят! Даже своего мнения нет! Ты - бесхребетный… бесхребетный…
Я не могла подобрать слово пообидней, даже на своем родном языке! Я сжалась комком, готовая лопнуть от злости, при этом тыкая пальцем в грудь Ганна.
- Я? Бесхребетный? Я нюня? Варя! Ты сделала всё, чтобы я ушел! И если кто виноват в этом, то только ты! Я предлагал тебе бежать, спастись, но нет! Твоя химерическая гордость тебе не позволила. Ты просто отказалась от меня! Все твои истерики, всё твое поведение говорило лишь об одном - я был тебе уже не нужен!
Он, судорожно сжимая кулаки, впервые заорал на меня. Впервые! Я же ошеломленно смотрела, как Кевин кричит и ругается на меня, готовая разрыдаться еще больше. В ответ на нашу ссору дочка пугается во мне – ее энергия становится похожа на дрожащего, забившегося в угол котенка, что я в защитном рефлексе хватаюсь за живот, пытаясь хоть как-то успокоить себя и ее.