— Расстройство психики.
— Какое широкое определение… — Снова я не сдерживаю своего скепсиса.
— Да. Вы правы. — Обернау оборачивается ко мне и смотрит стеклянным взором. В его представлении, я — знаток, и он начинает сыпать терминами и синдромами, которые есть у сестер. И судя по перечисленному, Мария больна сильнее, чем Лидия. Опять же возникает вопрос: это все надуманное или в правду сестры больны? Думаю, скоро узнаем.
— Ну вот! Мы и пришли! Прошу. — Доктор галантно приглашает внутрь здания.
— Стефан, будь наготове. — Я обращаюсь к брату, который идет со мной рядом. Его присутствие напоминает о былых временах, когда мне было двадцать лет, а Стефу — пятнадцать, и мы одно время работали на Мауро — мафиози, который за большие деньги предоставлял нам транспортировать «особые» посылки. Мы были неуловимы с братом со своими дарами: он «выключал» смертных, если попадали в передряги, я же воздействовала уговорами и гипнозами. Эмоции — мое всё! Я их чувствовала, как пиранья кровь. И часто «давила» на нужные точки, когда была облава на нас. А сколько перестрелок я создала! Сколько людей натравила друг на друга!
Мой дар развивался не по дням, а по часам. Высшей точкой стала ловля ведьминого зова. Это было открытие! Я и не подозревала, как зов часто связан с эмоциями и психикой. Просто «сливаешься» с человеком, к которому идет зов, будто костюм чужой надеваешь, и слышишь.
Войдя в больницу, которая напоминала простой отель, напичканный видеокамерами и датчиками слежения, с отсутствием острых углов и легко разбиваемых стекол в окнах, где все ткани и поверхности в спецматериалах, которые без труда можно отмыть в любой момент, мы направились к сестрам Марецка. Обернау пустился в рассказ о высоких технологиях, аппаратуре его больницы, о том, какие передовые врачи тут работают. Я слушала в пол-уха, вспоминая, что каждый главврач пел подобные песни, когда искала место для матери. Лишь бы дала согласие! Лишь бы подписала договор, чтобы они могли жить за мой счет, выкачивая из меня деньги на бесполезные и дорогостоящие лекарства, процедуры, аппаратуру. Матери никогда не станет лучше. Она никогда не поправиться. И даже если найдется способ, мы прекрасно научились обходиться без нее. Жестоко? Мир вообще жестокий.
Мимо нас прошла женщина, цепляясь своими тоненькими, почти детскими, ручками за свою сиделку. Походу у нее деменция, потому что женщину вели куда-то с отсутствующим видом, а она все спрашивала, куда делся Тони. Психбольные — странная категория людей. Это чистые, неприкрытые эмоции, они, как дети, слишком просты для моего манипулирования. Чем старше человек, чем умнее и хитрее, тем интереснее выискивать у него слабые места, играть с ним, а еще удивляться своему дару — как точно он находит слова и действия. Я помню, когда смотрела фильм «Начало» с ДиКаприо, там звучала интересная фраза: «Не думайте о слонах. О чем вы сейчас думаете?». Герои закладывали идеи, погрузившись в сон объекта. Мне же не надо засыпать. Я сама идея. Я могу вложить мысль, манипулируя его эмоциями, а все остальное сделает сам объект воздействия. Так было с убийцей Мириам, так было с Савовым, так было с Евой, так было со многими. Главное, аккуратно сыграть на чувствах, найти их Ахиллесову пяту.
Мы заходим в кабинет доктора, пройдя пост секретарши, которая мило осведомляется, что мы предпочитаем: чай или кофе? Хочется заказать цианид, но она шутки не оценит. За ее спиной, будто сверкающая чешуя, висит множество дипломов и сертификатов, уходящих вверх до самого потолка. «Лучший доктор». «За курс лекций». «За помощь в проведении». «Диплом об окончании».
У самого Обернау в кабинете все достаточно просто, но дорого. На ум приходит мысль, что если пациента стошнит на местный диван, то это встанет в круглую сумму и пациенту, и доктору: здесь нет нарочитой осторожности в плане чистоты, как в самой больнице.
Мы присаживаемся, делая вид заинтересованных слушателей. Один лишь Стеф не старается, в своей манере развалившись на диване и лохматя свою густую шевелюру.
— Доктор Обернау, прошу вас, пригласите к нам мистера Магнуса Гёра. — Сладко произносит Реджина, увеличивая дозу гипноза на мужчину. У того сразу же проявляется заторможенность, что очень плохо: можно догадаться, что он не в себе. Доктор молча разворачивается и уходит.
— И что мы будем делать? — Удивляется Барона. — Надеюсь, вы не предполагаете ничего противозаконного. Мое присутствие — не гарантия вашей свободы действий!
— Ничего не будем делать… — Устало произносит Стеф, громко зевая, прикрыв рот кулаком. — Сейчас придет этот… Гёр, и я его выключу. А дальше будем действовать по обстоятельствам.