— Нина… Пожалуйста, не надо… Ты не такая… Борись! Борись с собой… Нина…
Субботина стоит спиной ко мне; знакомые светлые прямые волосы, резкие контуры тела, тощие руки, как всегда, девушка чуть сутулится из-за своего роста. Возле ее ног лежит никто иной, как Валльде. Он явно ранен, потому что его боль резкими толчками отдается в моем теле. Что-то не так с его животом и ногами. Ной умоляет тихим, сходящим на нет, голосом, призывая опомниться, а сам из последних сил пытается отползти от нее. Запах крови щекочет ноздри, он будто усилился, а вонь серы исчезла, уступив первенство. Я не спрашиваю, что происходит — и так всё понятно. Сегодня стираются рамки человечности: исчезла любовь, надежда, дружба. Хотя мы, глупцы, цепляемся за это до последнего, как Ной, твердящий имя Субботиной и прося вспомнить, кто она такая.
Я резко замахиваюсь и что есть силы ударяю деревяшкой по затылку Нины. Подруга даже не схватывается за место удара, а сразу падает, как подкошенная, прямо на Ноя, вызывая у того спазмы боли.
Он с ужасом смотрит на Нину, а потом на меня, и только спустя мгновение узнает.
— Мелани?
Я кидаюсь к нему, спихиваю Нину с его груди, случайно задевая рану, и сразу пускаю свой дар в дело. Валльде тихо выдыхает со стоном, полностью доверяясь мне. Он исцеляется с невероятной скоростью, намного быстрее, чем все остальные. Наверное, я настолько готова ко всему, так настроена на битву и смерть, что мои способности работают, как отлаженный механизм.
— Спасибо.
Ной благодарит и тут же начинает осматривать Нину.
— Прости, я не буду ее лечить. Иначе, она очнется.
Валльде понимающе кивает.
— Она напала на меня. Я пытался увести ее отсюда… Но она была не в себе. Присоединилась к Моргану и его людям. Я с ней боролся…
Я киваю, слушая шокированного Ноя, отмечая, что даже этот Кай до последнего оставался тут и пытался сражаться за того, кого любит. Что уж говорить обо мне и Рэе?
— Ты знаешь, где сейчас Морган и остальные?
— Там… в конце коридора, на площадке. Наверное, заканчивают обряд.
— Ты найти выход сможешь? — Глупый вопрос для Архивариуса, но кто его знает, может, Ной тоже дезориентирован с появлением нового здания Сената.
— Да. А ты разве не пойдешь? — Он встает и берет Нину на руки. Я отмечаю, что Ной сейчас очень похож на Еву, именно не лицом, а чем-то большим, чем внешность: то ли тоном голоса, то ли заботой о Нине, то ли способностью держаться, когда все плохо. Он не смотрит холодно и равнодушно, сейчас Валльде глядит на меня взглядом Евы: по-родному.
— Нет. Я не пойду. Там Рэйнольд. Я должна быть рядом с ним.
Ной молча кивает, при этом стиснув зубы, будто удерживает себя, чтобы не высказать вслух, что думает. После чего вздыхает и говорит просто и лаконично:
— Удачи.
И покидает меня. Я смотрю, как он уходит к лестнице. Вскоре я остаюсь одна. В этом темно-красном аду. Сглотнув слезы, я иду к Моргану, прокручивая мысль, что, возможно, это остались считанные минуты моей жизни.
Пройдя длинный пустой коридор, который стал одним из декораций лабиринта Сената, я осторожно нажимаю на ручку двери. Запах нечистот становится невыносимым. Я слышу, как монотонно читают там мантру.
Посмотрев в щель, замечаю, что могу проскользнуть незаметно внутрь. Расположение двери делает так, что не видно, кто входит сюда, из-за стены, косо уходящей вперед.
Я вхожу и подбегаю к этой стене, осторожно двигаясь вперед. Спрятавшись за углом, могу рассмотреть помещение. Оно круглое, большое, белое со стеклянным куполообразным потолком. Народу здесь — человек шестьдесят. Не знаю: остатки это армии, или только часть, а остальные где-то дожидаются, но все равно жутко — это самый настоящий шабаш. Все напоминает сон или фантастический фильм, только это реально. Пятнадцать человек читает мантру, создав круг, еще несколько человек создают малый круг, и все они неведомым образом соединены энергонитиями, так похожие на Essentia omnium, ведущие к центру, в котором, будто зависшая картинка в телевизоре, замерли Старейшины. Эти три старика смотрятся, как какая-то голограмма.
Далее несколько человек со стеклянным взором стоят в неподвижном онемении, ожидая приказа, еще пара без гипнотического влияния, тихо перешептываются между собой, что-то говорят и шутят.
Его я замечаю сразу же. Рэйнольд стоит в последней, но главной группе всего этого шабаша. С отсутствующим видом и с присущей ему серьезностью он находится в окружении людей, которые поломали всю мою жизнь: сестры Кирсановы, Мейса Саката, Майкл Слэйд с Такером, Гроховски, Нора Грод, еще пару человек, одетые с иголочки в строгих костюмах, будто они на какой-то конференции, и сами Джеймс и Стивен Морганы. Оба прохаживались, перекидывались словами со своей компанией, даже шутили между собой. Им всем явно не хватало бокалов шампанского в руках, чтобы отметить кровавую победу.