— Ну почему? Многие о вас наслышаны! Прошу!
Мне не нравится, что Грэм считает меня знаменитостью. Для меня это как насмешка. Я не знаменитость, я — сплетня. Та, кто выжила в комнате во время взрыва и потерявшая свой дар. Та, кто сгорела на костре, попытавшаяся донести до Сената правду. В поиске, кто виноват, кто прав, досталось всем, в том числе и Бароне, что не среагировала во время моего сожжения и довела дело до критической точки. Реджину осудили по той же причине. По мне на одном из судов проехались за то, что своим даром не помогала Инквизиции. Но многие просто перешептывались, разглядывая меня, как нечто любопытное, некоторые скептически хмыкали, узнав, что мой Знак стерся. Была даже одна Химера, которая устроила в Сенате истерику, что ее сестра была в той комнате, а я спасала только себя и своего «хахаля». Рэя в список выживших не вносят, так как он в коме. Лежачих не бьют — закон всемирной совести. Уверена, будь Оденкирк в сознании, ему тоже было влетело от всех. Возможно, даже угрожали бы костром, что был в команде Моргана. Ведь Амелии Шилдс, подруге Курта, как и многим другим Химерам, пришлось доказывать с больничной койки, что она была под воздействием и не знала о планах Моргана. Аутодафе прошло мимо нее — Курт вздохнул спокойно и еще быстрее начал поправляться.
Пока я сажусь напротив Реджины, секретарша заносит мой нетронутый кофе и кладет какие-то бумаги. Реальность дробится на детали: белый лист, широкий браслет секретарши, два кусочка сахара на блюдце возле чашки. Ева бесшумно присаживается рядом на мягкий стул с высокой жесткой спинкой. Подруга здоровается с Хелмак, а я лишь киваю Светочу, продолжая пребывать в смятении и желании поспать.
— Как ваш муж? — Вежливо спрашивает Грэм извиняющимся тоном. Он еще что-то говорит про то, что слышал: о врачах, современной медицине, о профессионализме кинетиков Сената, а я смотрю на свои ногти, отмечая, что не мешало бы их постричь. За меня Грэму отвечает Реджина, недовольно кинувшая на меня взгляд. Она говорит о том, что Оденкирк в коме, что мы надеемся на лучшее, о том, что я не раз доказывала всем свою любовь и преданность к нему и так далее.
Я же мысленно составляю план действий на сегодня после нотариуса: с Евой сходить в Москву, чтобы забрать Варькины вещи из нашей квартиры, если повезет даже занести ей, но это зависит от того, через какие порталы поведет меня подруга, возможно заскочу к Кевину и Амелии, лежащих в одном здании больницы, желательно бы забежать снова к Рэю, а потом можно либо в Саббат, либо в номер в отеле, который специально для меня снимает Хеллмак, чтобы поздно вечером не ехать в Блэкбёрн.
Еще я обзавелась сотовым телефоном, вместо зова Главной. Все колдуны прочувствовали взрыв на себе, так как у всех резко упали способности, у некоторых даже побледнели знаки, а зовы и вовсе первую неделю ни до кого не доходили — здравствуй, мобильная сеть и стационары. Сейчас всё вернулось в прежнее русло. Магия была, есть и будет. У всех, но не у меня.
— Итак, миссис Оденкирк, ваше положение весьма завидное. — Задорно произнес Грэм, сверкнув очками в роговой оправе.
Я держу в руках бумагу об имуществе Виктора Савова, которое теперь принадлежит мне, как единственной наследнице. Естественно, Сенат слижет с этой суммы хороший процент, но даже это не уменьшает ее величину для меня, которую слышала только в кино. В списке помимо счетов значатся спорткары, машины, дома, даже один спа-салон.
— И все это теперь мое?
— Да. — Ричард Грэм смотрит на меня улыбаясь, ожидая, что я либо хлопнусь в обморок от счастья, либо завизжу с криками «Я богата!», а может расплачусь… Но глядя на этот список, приходит осознание: зачем мне всё это? Куда?
— И сколько будет полная стоимость всего имущества?
— Вам в фунтах или долларах?
— В долларах.
— По последним подсчетам, примерно около пятнадцати миллионов долларов.
— Мел? — Голос Реджины звучит неожиданно, что вспоминаю о ее и Евином присутствии в кабинете. Хелмак смотрит на меня подозрительно — она, как всегда, прочитала мои мысли. Ну что же? Я озвучиваю их с тяжелым вздохом:
— Мне этого не надо.
Пауза повисает в кабинете, что кажется, даже машины за окном притихли. Реджина смотрит укоризненно, Грэмм удивленно, одна лишь Ева спокойна, будто я отказалась от сахара в свой кофе.
— Хорошо. Кхм! — Грэмм откашливается и приходит в себя, снова вернув себе деловое выражение лица. — И как же вы хотите поступить?