— Мистер Грэм, я хочу перевести третью часть наследства на счет Инквизиторской школы Саббат.
Нотариус смеется и заверяет, что подготовит все бумаги. Всё. Мое дело закрыто, можно расходится. Я почти встаю со стула, как доносится:
— А теперь по поводу вашей второй недвижимости. Вот список того, что принадлежит вам по доверенности от мистера Оденкирка.
И моя улыбка мгновенно тает, а я бледнею и шлепаюсь обратно на стул.
— Почему мне? Он ведь еще живой… То есть, он будет жить… То есть, я не имею права.
Меня заедает, как пластинку. Но Грэм даже не обращает внимание на это.
— Имеете. Вы по договору являетесь прямой наследницей его имущества, а так же …
— Какому договору?
Но вместо него мне отвечает Реджина, видя мое перепуганное лицо.
— Это ничего не значит, моя дорогая. Просто каждый Инквизитор подписывает документ, в котором говорится, что в случае его смерти или недееспособности все его деньги и имущество делятся пополам между родственниками и супругой или опекуном. Родственников у Рэйнольда нет. А в его случае, ты являешься прямой наследницей и получаешь все права.
Я киваю. Согласна. Разумно, зная, что Инквизиторы рискуют жизнью. Но почему так? Он всего лишь две недели в коме! Он еще может очнуться!
— Есть отдельный пункт, где описано про кому и прогнозы врачей… Прости, милая! — Реджина перегибается через стол и накрывает своей ладонью мою руку, потому что я плачу. Не могу сдержать слез — это слишком для меня. Каждый день я просыпаюсь и проживаю с этим. А тут еще эти чертовы бумаги!
— Думаю, нам надо сделать перерыв. — Ричард, извинившись, встает и выходит в холл. Я пытаюсь собрать волю в кулак и вернуть самообладание. Лучшее решение — смена темы.
— А мистер Грэм он Доверенный Смертный?
— Нет. Он — Инквизитор. Еще на Начале Ричард понял, что быть Охотником — это не его призвание из школы и поступил на юридический. Сенат помог ему в обучении и сделал своим доверенным. Наши люди нужны везде. Поэтому мистер Грэм занимается только делами Инициированными. — Заявляет Реджина, доставая мундштук из сумки и заправляя его сигаретой. Пару мгновений и она сладко начинает курить. Едкий запах табака поплыл по комнате, оставляя в горле неприятную горечь. Хелмак зависима от никотина, мне кажется, она даже умирать будет с сигаретой в зубах.
Я киваю, ощущая, как успокаиваюсь. Поэтому беру дрожащей рукой листок с описанием имущества Рэя. Да, сумма намного меньше, чем у Савова, но все равно шесть нулей присутствует. Даже числится еще несуществующий мотоцикл Триумф. Но мое внимание привлекает кое-что другое.
— Что это?
Я протягиваю бумагу Еве и показываю на два адреса.
— Это дома Рэйнольда. Первый адрес — это тот самый плавучий китайский домик. Видишь, и стоимость у него мизерна. — Она указывает на смехотворную сумму в скобочках. Понимаю. Такой дом и вправду ничего не стоит: безлюдное место, другая страна, сам дом не вызывает у агентов желания продать, не смотря на красоту места.
— А вот это?
— Это дом Рэйнольда и Мириам. Они выросли там.
И я понимаю, что хочу, а Ева читает это в моем взгляде.
— Мел! Может, не стоит?
— Почему? Я хочу увидеть его!
— Ну, это Лондон. Туда надо добираться. К тому же черт-те где!
— Ева, пожалуйста.
Валльде кидает быстрый взгляд на Реджину, та равнодушно жмет плечами.
— Хорошо… Когда?
— Может, сегодня? — Но тут же вспоминаю про Москву. – Ой, нет, я Варьке обещала собрать все вещи!
— Ну, давай тогда завтра.
— Завтра будет другая сиделка у Рэя, а я ей не доверяю. Делает все небрежно и лениво.
Ева вздыхает и обнимает меня.
— Тогда в любой момент зови.
— Если нужен будет водитель, я пришлю тебе. Кстати, ты сегодня где будешь ночевать? — Спрашивает Реджина, и я слышу в ее голосе сопереживание. Она всегда присылает машину, когда я хочу вернуться в Саббат.
В ответ жму плечами. Может, я сегодня вообще не успею в больницу до закрытия и придется ночевать в гостинице. Зато хоть помоюсь.
Квартира представляла унылое зрелище. Спертый воздух и тишина. Истинный склеп. Даже не верится, что мы с Варей жили тут. В комнате сестры явно похозяйничали. Вещи были свалены на кровать, шкафы все открыты. Многое отсутствовало. Может, искали драгоценности или деньги? В моей комнате тоже побывали. А в медведе, подаренном Виктором, торчал нож, да еще Варькиной помадой нарисовали улыбку.
— Что это? — Ева брезгливо смотрит на этот бардак.
— По-моему, крысы…
Марго всегда давала разрешение на разорение имущества, когда исчезал хозяин. Я, тяжело вздохнув, забираю то, что нужно: любимую кофту Вари, обувь, ее обожаемый плащ от Бёрбери, пару платьев и пижаму, наши фотографии, которые уцелели в этом бардаке. Для себя беру пару черных старых вещей, обещая, никогда не надевать их вместе. Я не в трауре. Я не буду в трауре! Я не должна даже думать об этом.