Знаю. Пару раз испытывал. Это самая настоящая болезнь с температурой, упадком сил, долгим тяжелым сном, потерей аппетита, порой доходит до тошноты и обмороков, только ни один антибиотик не способен помочь Инициированному в таком состоянии.
- И как же у него расширился дар?
- Он может пользоваться способностями Светочей и моими, но самое тяжелое - он может неконтролируемо поменять дары у Инициированных рядом с собой. Собственно, что ты и наблюдал. По ходу, он использовал мой дар на тебя – пытался «обесточить», но и заодно случайно всем поменял дары. Вот Еве и досталось от тебя.
- То есть ты хочешь сказать, что у Евы в ту минуту был мой дар. Поэтому она закричала?
- Ага. А у тебя мог быть любой из нас – Евы, Ноя, Артура, Реджины, Стефана, только ты ничего не чувствовал, так как был…
- Под воздействием твоего. – Я закончил фразу за Курта, осознавая произошедшее. - Ничего себе! Я такое впервые вижу.
Курт ухмыляется, лохматя свои волосы.
- Мы, если честно, тоже. Я думаю, никто такого не видел, кроме Древних. Кевин стал просто опасен.
- И что делает Реджина?
- Ничего.
- Такие всплески бывают редко у Кева. И они длятся недолго. Но ему всегда плохо после этого. Уверен, что сейчас его приводят в чувства Ева и Артур – пичкают разными настоями. Скорее всего, мы его больше не увидим до завтра. Вот. Сделал. Аккуратней теперь с рукой. И у Реджины все стаканы наперечёт.
- Спасибо. – Я киваю в ответ. Рука профессионально забинтована. – И куда мне теперь идти? К себе?
- Если хочешь. Я скажу ребятам, что ты устал и извиняешься. Все равно завтра будет рождественский ужин с едой из ресторана «Dolce vita».
- Реджина сменила фаворита?
- Нет. Это Лаура прислала в знак поздравления. Сама явиться не может. Но сделала такой подарок.
- Лаура? Лаура Клаусснер? Она теперь пироги с индейкой шлет?
- Считай, да. Она сдружилась со Стефом и Евой. Но об этом тебе скажут завтра. Пока иди, отдыхай. Наверное, психушка тебе изрядно надоела.
- Да. Надоела… - А у самого стоит картинка: моя палата со стоящей Мелани у стены, которая поет свою заунывную песенку. Черт! Я скучаю по призраку. Хотя дал себе слово не звать его.
Я должен был освободить душу Мелани.
Встаю и иду не торопясь наверх. Когда-то я так делал в школе, когда не хотел идти туда: медленно, отвлекаясь на все, брел на занятия. Вырос. Осиротел. При том не единожды. А некоторые привычки все равно из детства - от не выросшего мальчишки с синяками на коленках и сбитыми от уличных драк руками. Я всегда защищал своих. Кроме людей, у меня ничего и не было. Да и не нужно. Видно судьба такая, каждый раз терять того, кого ты считаешь своей судьбой, семьей – назовите, как хотите. Сначала ушел отец, затем спилась мать, оттолкнув нас сестрой ради любви к выпивке, затем Мириам, и вот она – Мелани: моя безумная идея, случайность, летнее безрассудство и лишь неделя нормальных отношений, а дальше - случайные встречи, дьявольская гонка, попытка ее спасти и вытащить из химерских сетей.
Я люблю тебя. Невозможно понять, как ты въелась в мою кровь и душу за столь короткое время. Некоторые годами не могут достичь таких чувств; так всю жизнь и проживают в пустоте, даже не почувствовав толики того, что испытываю к тебе, Мел.
Зачем ты позволила мне себя сжечь? Чему, черт возьми, ты улыбалась тогда?
Останавливаюсь прямо у двери и понимаю, что стою напротив ее комнаты. Я только что прошел мимо своей спальни. Приказываю себе развернуться и идти к себе, но борьба неравная, и я поворачиваю дверную ручку. Магии здесь уже нет. Так же как и комната оказывается не заперта.
Вхожу. Ничего. Пусто. Реджина выбросила все ее вещи. Эта комната снова безлика. Кровать не застелена и накрыта белым покрывалом в ожидании нового постояльца. Я прохожу внутрь, отмечая детали: на паркете остались пятна от разлитого лака Мелани, у окна все также стоит противное оранжевое кресло, накрытое белым балахоном, но оно все ещё повернуто так, как удобно было мне, когда я провел в нем ночь, наблюдая за ней после панической атаки в больнице. Кровать - немой свидетель нашей страсти: мы занимались на ней любовью в ночь перед аутодафе Мелани, нарушив одно из главных правил Саббата. Уже тогда она решила, что будет делать дальше, а я, дурак, не понял и не хотел ее слушать. А ведь любимая хотела сказать что-то… Возможно, дай ей слово, я сразу бы понял, что она хочет пожертвовать собой и не допустил бы этого. Тупой идиот! Не зря меня накачивают таблетками. Так мне и надо. Я вообще не понимаю, как еще хожу по этой земле.