Выбрать главу

Мне казалось, что я смотрю на него издалека, сквозь черное жерло трубы. Он был такой маленький, как резная статуэтка, сделанная искусным мастером. Меня выворачивало наизнанку от отвращения. Но он не мог этого видеть.

— Иногда у меня бывают гости, Джейсон.

— Я так почему-то и подумал, мисс Кволь.

Его машина издала странный звук, похожий на икоту. В кишку засосало что-то чересчур большое для ее диаметра. Сперва насос выкачал легкий пепел, потом наиболее мелкий несгораемый мусор — металл и кости, о которых он говорил. До самого низа, где начинался перегной, труба просто не достанет. Но между этими слоями лежали более тяжелые останки, не сгоревшие в печи. Насос прокашлялся и вновь взялся за дело. Словно собака, грызущая кость…

— Джейсон, брось это. Пойдем в дом.

— Надо же — леди ни с того ни с сего захотела общения!

— Прошлой ночью… просто тогда еще не пришло время, Джейсон.

Подойди к нему, Сабелла. Подойди ближе.

Теперь я чувствовала его запах — точно такой же, как у Сэнда, отчетливый аромат мужчины, могучий и зовущий. На самом деле они с братом были очень похожи. Джейс был словно Сэнд, которого переплавили и наделили силой, приземленной и вещественной. Слабость Сэнда манила меня, как всегда манили слабости мужчин. Но Джейс не был слабым.

Труба хрюкнула.

Джейс на миг скосил на нее глаза. Он стоял так близко, протяни руку — и коснешься кожи. Его торс был словно изваян из камня. Джейс снова повернулся ко мне — и я отдернула руку.

— Что Сэнд рассказывал обо мне? — спросила я.

— Так, кое-что.

— Перескажи мне.

Его глаза были темны и неподвижны, сплошь радужка, даже белков не видно.

— Сэнд — мастер непрерывно влипать в истории. Мы всегда оставались на связи, чтобы я в случае чего мог его выручить. Он посылал мне стеллаграмму раз в месяц, а если что-то случалось, то и вне расписания. — (Надо же, как я угадала!) — И он всегда рассказывал мне о женщинах, с которыми связывался. Ему почти всегда не везло на них. Так что я знаю все о вас, о Касильде и Триме, о том, как вы окрутили Сэнда, и как он выследил вас до этого колониального дома на Плато. С тех пор два месяца от него не было ни слуху ни духу. Теперь вы узнали, что хотели, мисс Квек. Вот почему я здесь.

— Ты знаешь обо мне все, Джейсон? Почему бы тебе не пойти и не взглянуть самому?

— Сначала вы скажете мне, где Сэнд.

Он в трубе, в твоей проклятой трубе. Она подавилась им, но рано или поздно проглотит и может выплюнуть в любую минуту — прямо туда, где ты стоишь…

— У него были какие-то другие дела. Не знаю, какие именно, он не сказал мне. Думаю, он вернется. Можешь подождать его где-нибудь поблизости.

— Он оставил машину в тоннеле по дороге к Озеру Молота. В машине была девица. У вас есть сестра, мисс Квэйд?

Труба еще раз поперхнулась — и выплюнула то, что ей мешало. Почерневшие, обугленные осколки костей упали на груду золы и пепла.

— Что это за чертовщина?! — его голос изменился. На мгновение из него исчезла какая бы то ни было сила и уверенность.

— О Боже, какой ужас! — воскликнула я. — Мой дог! Бедный песик, он заболел и умер. Мне пришлось сжечь его труп…

Жгучий день истончился, будто бумажный. Розовый алюминиевый купол над головой, высохший красноватый пергамент под ногами. Человек передо мной — бумажная фигурка с нарисованными мышцами, чертами лица, прической.

— Дог, значит, — повторил он.

Машина извергла еще один предмет. Он подлетел к бумажному небу, упал и покатился. Подполз к нашим ногам. Неузнаваемый, почерневший, искореженный. Но тускло отблескивающий металлом. Джейс Винсент чуть наклонился. И увидел посреди этого отблеска что-то клиновидное, откуда на него смотрела пара горящих застывших капель.

Это была змея Сэнда, золотое ожерелье с его шеи — точнее, то, что от нее осталось. Два ее драгоценных глаза больше не были синими, но смотрели все так же пристально.

Время вышло. Лицо Джейса из золотого стало желтым. Конечно, до этой минуты он не знал всего, и открытие его ошеломило. На мгновение мне стало жаль его — на одно глупое мгновение, прежде чем я вспомнила, что сама замешана в этом.

Я бросилась бежать. Я бегала наперегонки с волками. Я очень быстрая. Чтобы добраться до двери, надо всего лишь обогнуть дом. До входа оставалось двадцать футов, я уже видела его, когда он нагнал меня и повалил, прижав своим весом, как лев.

Земля ударила меня, набилась в рот, сдавила груди. Мужчина лежал на мне камнем, а потом приподнялся и рывком перевернул меня на спину.

Он стоял надо мной на коленях. В лице его больше не было ничего человеческого, я даже не могла представить, как еще минуту назад оно могло быть слабым и ранимым. Это было лицо Господа, когда Он обратил взор свой на Гоморру.

Я вскинула руки, чтобы вонзить ногти ему в лицо, в живот, в пах. Но его плоть почему-то ускользала от меня. Он перехватил мои руки, пригвоздил их к земле и сел мне на ноги. Я изогнулась, но не смогла даже плюнуть ему в лицо. Он склонился надо мной — его лицо было совсем рядом — и произнес без выражения:

— Значит, ты убила его. Почему и как?

— Если я скажу, ты все равно не поверишь! — завизжала я ему в лицо. Меня саму потрясло, как сдавленно, с каким неприкрытым ужасом прозвучал мой голос.

— Слушай, — произнес он. — Я знаю, что в наше время убийц считают больными, и Планетарная Федерация помещает их в милые домики на холме, окружая цветочками и заботой, чтобы им было хорошо. Я знаю. Так что это лишь наше с тобой дело, Джезабель. Твое и мое. Никто не придет, чтобы спасти тебя, поместить в лечебницу, защитить. Тебе придется иметь дело со мной.

Я оставила попытки сопротивляться. Солнце поливало меня светом, будто озерным илом. Я была слепа, я была покорна. Слепо и покорно я сказала ему:

— Сэнд заболел. Я хотела отвезти его в больницу на окраине Озера Молота. Но на дороге был пост, они стали проверять машину, а Сэнд убрел в пустыню и там умер. Я не хотела, чтобы меня сочли причастной.

— Не вздумай падать в обморок, — заметил он. — Я просто приведу тебя в чувство, и мы начнем все сначала.

Я зашептала, крепко зажмурившись:

— De profundis clamavi at te, Domine…

— Прекрати! — резко сказал он и отвесил мне легкую пощечину, пытаясь привести в чувство.

— Domine, exaudi vocem meam…

Он схватил меня за волосы — без настоящей жестокости, просто чтобы вынудить открыть глаза, и повторил по-английски:

— «Из бездны греха взываю к тебе, о Господи, услышь же меня». Единственный, кто здесь услышит тебя — я, Джезабель.

— Пожалуйста, отнеси меня в дом.

На самом деле я не надеялась, что он послушается. Но Джейс подхватил меня на руки и понес. Он опустил меня как раз на то самое место, где упала замертво моя мать, в малиновое пятно под витражом. Я поразилась, откуда он знает — если, конечно, знает.

Мною овладела апатия. Боялась ли я? Может быть…

Чтобы убить меня, ему не потребуется специального оружия. Подойдет все — пистолет, веревка, крепкий удар.

«Что же ты с собой делаешь, Бел», — сказала мать. Она стояла надо мной, и лицо ее было истощенным и полным горя.

«Я знаю, мамочка».

Я плачу, мамочка. Я плачу…

2

Кулон я нашла через несколько дней после моего одиннадцатого дня рождения. В тот самый день я впервые начала кровоточить. Мой отец был уже девять лет как мертв, и дом наш был женским царством. Женщины, как и мужчины, когда их собирается слишком много в одном месте, склонны объединяться в кланы, и эти кланы обзаводятся собственными мистериями. С тех самых пор, как мне исполнилось десять, меня донимали таинственными намеками: «Однажды это начнется, Бел. В один прекрасный день ты станешь девушкой». Благодаря школе я знала о менструации, но мне почему-то казалось, что полученные на уроках знания не имеют никакого отношения к моему собственному телу. Изображение на экране было для меня лишь картинкой, и не более того. А потом в один прекрасный день эта картинка оказалась во мне, внутри меня. Знание не спасает от потрясения. Понимание, что в этом нет ничего страшного, не избавляет от страха. Ты изменилась, отныне ты никогда не будешь прежней. В ту минуту я стала искать утешения, может быть, даже ободрения, в глазах окружающих, потому что людям вообще свойственно искать себя в чужих глазах. Но мать лишь вручила мне книгофильм, который поведал мне, что теперь следует делать — все это я и так уже знала по школьным урокам. Так что я ушла бродить по поселку. Я шла по дороге, над скрытыми подземными разработками, мимо обогатительных комбинатов, через реку — в луга. Там, где были устья пары пересохших каналов, уходящих в розовые пески, что до сих пор покрывают четыре пятых поверхности Нового Марса, я нашла лаз под землю.