- А ты смело разговариваешь со мной, старик, - усмехнулся Демиров. - Как на исповеди.
- Трудно носить все время тяжесть на душе, товарищ райком. Вот сказал вам все - и сразу стало легче. Знаю, что вы честный, благородный человек, потому и разоткровенничался. Знаю, вы не обидите старого любителя цветов. Жить мне осталось немного, и я хочу отдать свои последние дни цветам. Однако пользы от моей смерти никому не будет. Может, поживу еще...
- Разумеется, поживешь, старик. Смерть торопить глупо, она и так сама к нам торопится. Но почему все-таки ты не хочешь помочь нам открыто разоблачить нечестных людей, почему боишься сказать им всю правду в глаза?
Али-Иса провел ребром ладони по горлу, протянул жалобно:
- Нет, нет, товарищ Демиров, не могу. Лучше отрубите мне голову. Я в жизни не говорил правду в глаза и никогда не смогу сказать. Я так жил, и таким я умру.
- Человек не должен уподобляться ежу, который свернется клубком, спрячет голову, боится взглянуть на врага.
- Нет, товарищ Демиров, я именно еж! Если бы я не был ежом, а был бы, скажем, глупой мышью, змеи давно бы меня сожрали. А я, как видите, жив.
- Странный ты, старик. Смешной. Разве так можно жить? Разве это жизнь?
- Как бы ни жить - лишь бы жить. Иногда я закрываю глаза и представляю, будто я лежу в могиле. И мне кажется, что сейчас мое сердце разорвется. Я не могу пошевельнуться, не могу встать, не могу закричать. Чувствую, я в таком месте, где никто тебе не протянет руки, никто не придет на помощь, никто не подбодрит добрым словом. Ах, как это страшно - лежать под землей! Земля давит на тебя со всех сторон. Ужас, кошмар!.. Так лучше жить. Все, что есть, есть только при жизни. Там, в могиле, нет ничего. Я не верю ни моллам, ни попам:
- Значит, ты неверующий?
- Я не мусульманин и не христианин.
- Словом, ты безбожник?
- Нет, у меня есть свой бог...
- Что же это? Или кто?
- Жить, жить и жить! Вот мой бог, вот моя вера! Я хочу как можно дольше жить. И я никогда не изменял этому моему богу. Я закрывал глаза на проделки жуликов, но бога моего я всегда чтил. И если я совершал дурные поступки, так только от страха...
- То есть чтобы только сохранить свою голову?
- Да. Так было, так есть и так будет всегда, пока я дышу. Разве я могу один изменить порядки на этом свете? Нет!
Тем временем среди больных разнесся слух, что к ним в больницу пожаловал большой начальник - сам секретарь райкома. Больные обрадовались. Один же из них, нервнобольной, начал кричать:
- Пусть он придет сюда, пусть посмотрит, как с нами здесь обращаются! Пусть посмотрит, как нам тут плохо! Бородатый доктор из Баку бросил нас, удрал. Да и кто здесь останется?! Жена моя, собака, тоже бросила меня!.. Куда же нам теперь податься?.. Ведь мы больные!.. Мы не можем ходить!..
Нервнобольного пытались успокоить, но он начал кричать еще громче.
- Кто это шумит? - поинтересовался Демиров.
- У нас лежит один несчастный человек, потерявший рассудок, - объяснил Али-Иса.
- Его надо отправить в Баку и положить в лечебницу для душевнобольных. Здесь ему не место.
Али-Иса покачал головой:
- Гюлейша говорит: здесь командую я, а в Багдаде - слепой халиф, я сама излечу безумца.
- А он сам верит в это?
- Представьте себе, да, товарищ Демиров. Он хоть и кричит, ругается, протестует, однако белый халат Гюлейши внушает ему доверие.
- А где же она сама, ваша Гюлейша? - спросил Демиров.
Али-Иса скорчил насмешливую гримасу:
- Доктор еще не вышла на обход. - Громко рассмеялся. - Вот так мы и живем, товарищ секретарь! Плохо живем! Ужасно! Все у нас шиворот-навыворот!
- Ничего, старик, ничего. Скоро все изменится к лучшему. Приедут настоящие врачи. Обязательно приедут!
Али-Иса спросил:
- Не хотите ли, товарищ секретарь, осмотреть больницу, походить по палатам? Я вам все покажу.
- Сегодня нет, - ответил Демиров, обернулся, увидел в конце двора женщину в белом халате, спросил Али-Ису:
- Кто это?
- Сачлы, - ответил старик.
- Фамилия?
- Алиева.
Демиров достал из кармана письмо, прочел вслух:
- Рухсаре Алиевой... Кажется, это она и есть. - Сказал Али-Исе: - Позови ее, пожалуйста, пусть подойдет к нам. Али-Иса окликнул Рухсару:
- Эй, девушка, иди сюда!
Рухсара подошла, поздоровалась, потупила глаза. Демиров ощутил, как забилось его сердце: "Удивительно, как она похожа на Халиму". Сказал:
- Ханум, я должен был передать вам это письмо - от вашей матери. Прошу прощения...,
- Она уже сама приехала, - тихо отозвалась Рухсара. - Не надо было беспокоиться.
- Я должен извиниться и перед вашей матерью. Передайте ей, пожалуйста, что я чувствую себя очень неловко. Так уж получилось. Дела, закрутился, потом приболел. Да вы и сами знаете, приходили лечить меня. Если бы я в тот вечер знал, что вы - Рухсара Алиева...
- Ничего, - сказала девушка.
Он отдал ей письмо, сделал попытку пошутить:
- Лучше поздно, чем никогда. Извините.
- Ничего, ничего, - повторила Рухсара, повернулась и пошла по своим делам.
Али-Иса проводил Демирова до ворот больницы. Здесь они распрощались, и Демиров направился к райкому, задумчивый и грустный. Он не знал, что за ним с противоположной стороны улицы уже давно наблюдают Гюлейша Гюльмалиева и Ханум Баладжаева.
Гюлейша подмигнула Баладжаевой:
- Ты видела, ты видела?
Та ответила многозначительно:
- Да, дела у нас творятся...
- Всех околдовала эта Сачлы, даже самого секретаря райкома, нашего стального товарища Демирова! Нашего несгибаемого руководителя!... Ну и девица!... Прямо-таки ведьма. Всех свела с ума - и старых и молодых, и взрослых и детей. Остался непреклонным один Демиров. Но вот и он пал жертвой ее сатанинских чар. Ты видела, как он вручал ей свое любовное послание, свой сердечный мандат?!
- Бесстыжая вертихвостка! - прошипела Ханум Баладжаева. - Ни стыда нет, ни совести. Прямо среди бела дня, шельма!... Ну, времена настали...
- Это они специально встретились днем, при народе. Хитрецы! Думают, люди ничего не заподозрят.
- Да накажет ее аллах! Бесстыдница! Наверное, она и моего окрутила. Бедный Беюк-киши!..
- Что поделаешь, дорогая сестрица Ханум, - сочувственно сказала Гюлейша. Терпи, такова жизнь. Вот тебе и Рухсара Алиева! Женщина Востока, советская трудящаяся, молодой кадр!.. Видели мы таких женщин Востока!.. Лишь я одна стою, как скала, непреклонная, в окружении сластолюбивых, коварных мужчин. Попробуй только оступись - под ногами бездонная пропасть!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Был выходной день, однако Демиров поднялся рано, около семи, умылся, побрился, оделся и пошел на работу. В здании: райкома партии не было ни души. Здесь царила необычная тишина. Он прошел в свой кабинет, начал прохаживаться взад-вперед. Из головы не выходили ночные телефонные звонки. Из дальних деревень сообщили: банда Зюльмата опять перешла к активным действиям - сожгла несколько колхозных стогов сена, разграбила два сельмага.
Демиров принял решение: "Поеду по району. Завтра же". Снял телефонную трубку. Аскер отозвался не сразу.
- Что у тебя такой сиплый голос? - спросил секретарь. - Или ты спал? Я разбудил тебя?
- Спал, товарищ Демиров, - признался Аскер. - Задремал немного. Сами знаете, ночь была тревожная, работать пришлось.
- Разве у тебя нет сменщика?
- Сменщик есть. Да только мне оттуда позвонили, от товарища Гиясэддинова, велели все эти дни дежурить самому. Другим не доверяют...
- Есть какие-нибудь новости?
- Ничего особенного, товарищ Демиров. По всем телефонным линиям только и говорят про Зюльмата. Весь район всполошился. Ничего понять нельзя - кто говорит, кто слушает? Полная неразбериха. С ума можно сойти!
- Что это за телефонная сеть, если все могут слушать всех и разговаривать сразу со всеми?
- Так уж получается, товарищ Демиров. У нас только две линии, а аппаратов на каждой много. Вот и получается, что одни могут слушать других.
- Выходит, ты плаваешь в океане новостей? - с усмешкой спросил Демиров.