- Говорил, не встану, пока мама не приедет, - вмешалась в разговор Мехпара.
Гулам-муаллим, в котором проснулся педагог, счел нужным заговорить о другом:
- Скоро я поведу Аслана в школу. В этом году он начнет заниматься. Да, Асланчик?...
- Я пока не буду учиться! - объявил мальчуган. - Подожду немного.
- Вот как?! А почему, дорогой Аслан?
- Пусть мама приедет - тогда! Гулам-муаллим расхохотался:
- Выходит, наш крошка Аслан не может без мамы? Не можешь, да?... Не ожидал...
- Почему же не могу? Могу... Только пусть мама и Рухсара приедут - тогда пойду в школу! - На глазах Аслана сверкнули слезы. Гулам-муаллим подхватил мальчугана на руки, поднял его вверх, к самым веткам, на которых висели янтарные, уже вполне зрелые плоды. Сестры, желая развеять грустное настроение мальчика, неестественно громко засмеялись.
- Ах, дядя Гулам, - воскликнула Ситара, - знали бы вы, какой наш Асланчик заводной парень!... Он каждую минуту откалывает какой-нибудь номер!
Мехпара же сказала совсем невпопад:
- Трижды в день наш джигит плюхается на землю, дрыгает ногами и ревет как белуга. Вот один из его номеров...
Ситара с укоризной посмотрела на сестру, однако ничего не возразила ей.
Гулам-муаллим прижал Аслана к груди, расцеловал в обе щеки, опустил на землю.
- Дети, собирайтесь, скоро поедем на дачу! - объявил он. - Пери-ханум приказала мне, чтобы в эту пятницу я вас непременно привез!
Девочки, поблагодарив, начали отказываться. А Аслан тотчас согласился. Он часто ездил на дачу с дядей Гуламом. Любил играть со своим одногодком Саламом, сыном дяди Гулама, на песчаных дюнах.
Салам был единственным ребенком в семье. Он родился поздно, спустя десятилетие после женитьбы Пери-ханум и Гулама-муаллима, когда супруги уже почти не надеялись, что у них будет прибавление. Но "чудо" все-таки свершилось: родился мальчик. Естественно, супруги души не чаяли в Саламе, он стал их кумиром с первого же дня появления на свет. Салам был привязан к Аслану, и это, разумеется, не могло не влиять на отношение родителей к малышу соседу, ко всей семье Алиевых. Пери-ханум и Гулам-муаллим любили Аслана, как родного. Своеобразие мальчугана, его оригинальность, выражавшаяся в стремлении держать себя, разговаривать "по-взрослому", еще больше привязывали супругов к сыну Нанагыз. Так как Асланчик был единственным в семье "мужчиной", то эта "исключительность" определенным образом сказывалась на его характере: его разговор, суждения часто были слишком "серьезными" и
никак не вязались с его возрастом. Сестры говорили в таких случаях: "Асланчик форсит!" Было забавно наблюдать и слушать, как он порой, точно схватив интонацию старших, покрикивает на Ситару или Мехпару:
- Ай, гыз, ты где была?... Почему задержалась на базаре?. (Каждый раз одно и то же!... От него отмахивались:
- Уткнись лучше в подушку и поплачь, тоже - мужчина!
_ Кто плачет? Кто плачет?! - удивленно восклицал Аслан.
В такие минуты мальчик искренне стыдился своих капризничаний, когда он оглашал дом ревом или во дворе падал животом на землю и колотил по ней ногами.
Словом, в семье Гулама-муаллима Асланчика обожали. Пери-ханум мечтала, чтобы к ее Саламу, бледнолицему, грустноглазому, перешла смышленость их соседа, чтобы и их сын был таким же энергичным, подвижным. Салам, встречаясь с Асланом, немного взбадривался, оживал, в глазах его появлялся озорной блеск, он начинал шуметь и озорничать.
"Как им хорошо вдвоем! - умилялась Пери-ханум. - Погляди, Гулам, как дети играют!... Честное слово, если бы Нанагыз согласилась, мы бы усыновили Асланчика!... Ты посмотри, Гулам, ведь он - огонь, пламя!... Сколько в нем энергии, тьфу-тьфу, не сглазить бы!... Да сохранит его аллах от дурного глаза!"
"Нанагыз боготворит своего сынка, - отвечал Гулам-муаллим. - Напрасно, Пери, мечтаешь о том, что невозможно".
"Любимица Нанагыз - Рухсара! - доказывала Периха-нум. - Она всегда сама говорит: Рухсара - свет моих очей, она - моя молодость, мое девичество, моя жизнь!..."
"И все-таки Асланчика она любит больше", - настаивал на своем Гулам-муаллим.
"Я не говорю, что Нанагыз не любит Асланчика! - Пери-ханум начинала раздражаться. - Но к Рухсаре она так привязана, что, стоит у дочери ресничке упасть из глаза, - мать уже страдает, сходит с ума..."
"Понятно, родная дочь!"
"Плохо, когда в семье одно-единственное дитя! - вздыхала Пери-ханум. Вечно чего-то боишься, всегда твое сердце неспокойно... Завидую я Нанагыз, счастливая!..."
Гулам-муаллим протянул Аслану руку, ладонью вверх:
- Ну, так едем, герой?!
Мальчик "дал пять":
- Едем!
- Ух и поиграем мы там с Саламом! - воскликнул дядя Гулам.
- Поиграем!
Гулам-муаллим ушел к себе, надел одежду попроще, захватил небольшую плетеную корзину - зембиль. Снова появился в соседнем дворе.
- Ну, девочки, едем с нами! Море нас ждет!
Сигара еще раз поблагодарила за приглашение и объяснила, что они с сестрой не могут поехать, так как в любой час может вернуться мать, а ключа-то у нее нет.
Гулам-муаллим спросил:
- Деньги у вас есть, девочки? - И сунул руку в карман. - Только по-честному...
- Есть, есть! - заверила Ситара. - Мама нам много оставила... Есть деньги, дядя Гулам, не беспокойтесь, пожалуйста!
Ситара сказала неправду. Денег в доме оставалось всего лишь пять рублей.
И вот дядя Гулам и Аслан, держась за руки, шагают рядом вниз по улице к трамвайной остановке. У Аслана отличное настроение, он бежит вприпрыжку. Но руку своего спутника не отпускает.
На трамвайной остановке, подождав немного, они садятся на "двойку". В вагоне мало народу, есть даже свободные места.
- Я буду платить, дядя Гулам! - заявляет Аслан и протягивает кондукторше монету: - Два билета!
- Погоди, Аслан, сынок, что ты делаешь?! - с опозданием протестует дядя Гулам.
- Я беру билеты, иначе нас могут попросить из вагона! - говорит Аслан.
Пассажиры уже обратили внимание на смышленого мальчугана. Кто-то спрашивает:
- Это ваш сын?
- Да, - отвечает горделиво дядя Гулам.
- Нет, это мой дядя, он - папа Салама! - разъясняет спокойно Аслан.
Пассажиры перемигиваются, кто-то говорит:
- Разве можно выдавать своего дядю?! Нехорошо! Аслан невозмутим:
- Я сказал вам правду: это - папа Салама, а мой - дядя! Почему вы мне не верите?
Каждому, кто едет в трамвае, хочется заговорить с Асланом. Мальчик отвечает серьезно и лаконично.
- А куда ты едешь, мальчик?
- На дачу.
- Что там будешь делать?
- Там мы пойдем на море.
- А потом?...
- Буду там купаться, плавать.
- А ты волн не боишься?
- Нет.
- Почему?
- Человек ничего не должен бояться. Наоборот, море боится человека. Ты идешь к нему, а оно отступает! Женщины в трамвае восклицают:
- Ах, какой приятный мальчик!
- Умница!
- Какой смышленый!
Дядя Гулам, преисполненный гордости, улыбающийся, подмигивает пассажирам:
- Да, наш Аслан - бесстрашный парень! Герой!... Таких в нашем городе немного!
Аслан тем временем, высунувшись из окна вагона, разглядывает машины на улице, прохожих, постовых милиционеров. На восхищение пассажиров его персоной он почти не реагирует, он словно начисто лишен тщеславия. Сейчас его интересует улица.
Наконец Гулам-муаллим берет его за руку, и они выходят из вагона, пересаживаются на "тройку". Через несколько остановок - Сабунчинский вокзал. Они опять выходят, пересекают улицу.
- Асланчик, поторопимся, сынок!
- Тороплюсь, тороплюсь, дядя Гулам!... Хорошо бы нам успеть дотемна!...
Они поднимаются по широкой лестнице. Дядя Гулам подходит к кассе.
- Если нет мелочи, дядя Гулам, я могу дать!
- Спасибо, сынок, мелочь есть. Спасибо большое! Гулам-муаллим покупает два билета, и они выходят на платформу, где стоит их электричка.
Дядя Гулам и Аслан вернулись в город на четвертый день, во вторник. Сойдя с трамвая в Нагорном квартале, на своей остановке, они расстались. Гулам-муаллим, передав Аслану плетеную корзинку с фруктами, направил его одного домой (это совсем рядом), а сам решил заглянуть в школу, где сейчас вовсю шла подготовка к началу учебного года.