И всё бы ничего, но кто-то гениальный поставил акулу рядом с леопардом. Решили, видимо, что это их сблизит.
— Стоп! Мяч поднять. Заново! Раз-два-три…
Всякий раз, когда им надо передать мячи, с теми какое-то волшебство происходит. Они летят вбок, вперед, вообще не отскакивают…
— Раз-два-три…
— Н-на! — слышу я приглушенное напутствие.
Мячу, наверное, кому ж еще? И по наитию, на чистой интуиции плюю на свои мячи, дергаю Цао Шуфэн за футболку. Тяну ее на себя изо всех детских сил. Мы обе заваливаемся на пол, причем она сверху (тоже смогу потом сделать пару фото с синячками, угу). Но это всё ерунда, потому как именно в то место, где должна была находиться акулья голова, летит с силой направленный мяч. Мимо — ведь акулы там уже нет.
— Ли Мэйли! — дует в свисток учитель физкультуры. — Как ты посмела?
Я посмела⁈
Глава 8
Честно, если б на мне не лежала, чувствительно придавливая весом в двенадцать с половиной килограммов (если что, мы раз в неделю взвешиваемся), Шуфэн, я бы наделала глупостей. Вскочить и вломить — это то, чего мне резко захотелось. Тем же мячом, сжав его покрепче, да хорошо разогнавшись, в живот.
Нервы сдали. Тут на мою подругу вообще-то покушение совершено, а эта двуногая козлятина обвиняет в чем-то меня⁈ Никакая рассудительность меня-прошлой не помогла бы. Потому как полыхнуло у меня как раз не как у ребенка. Это была взрослая ярость, целенаправленная.
Но если погодку я физически (с травмами) не трону, потому как — дите же, то наезд от учителя — верх несправедливости — вызвал красные искры перед глазами. Ту, что мелкая… как-то иначе накажу.
Пока акула с меня сползала, в глазах — обычно мертвых — что-то промелькнуло. Удивление? Может быть, такое непривычное проявление чувств во взгляде Шуфэн меня и охладило. Ну, или понимание, что в зале для занятий физкультурой тоже есть камера.
Про звук, ясное дело, можно забыть: звук прыжков, ударов мячей об пол, еще и мы считаем в голос вместе с учителем, чтобы не сбиться… Короче, заглушится любое слово, если его не проорали. И не те годы, чтобы можно было усилить отдельные моменты.
Но направление полета мяча там точно будет видно. Ой… А ведь физручка могла и не видеть. Она же в центре круга стояла и считала, вертясь то туда, то сюда. На попе… спине глаз нет. Я же, как и прочие дети, всё внимание направляла на мячи и свои конечности. Координация еще далека от идеала, «оно само» еще не скоро начнет получаться. Короче, если учитель от нас как раз отвернулась, то многое проясняется.
Няня Шань уже пробилась сквозь кружок озадаченных малышей. Неслась она, как солдат по полю брани, где свистят снаряды… Когда схема полностью сломалась (два звена выпали) малыши растерялись. Кто-то и дальше постукивал мячами, но большинство перестало. А круглые предметы имеют свойство катиться.
Эх, я почти весь забег пропустила. Миниатюрная китаяночка бежала, смешно размахивая руками, и перепрыгивала на бегу через мячики. К слову, не запыхалась даже. Сюда бы наложить какой-то воодушевляющий саундтрек для большей эпичности, совсем здорово получилось бы. Вот она уже отчаянно жестикулирует, машет руками, при этом говорит совсем негромко. Физручка хмурится.
Я же успокаиваюсь. Вообще-то я не монстр, алчущий крови. Это другая сторона обостренного чувства справедливости. Наследства от Киры Вороновой. Но раз уж наезд на меня — есть результат недопонимания, то можно и отпустить ситуацию.
Альтернатива покою — выплеснуть за раз всю несправедливость и… вылететь из Саншайн. Поднять руку (с мячом или без) на учителя — это совершенно недопустимое поведение. Значит, ждем итога переговоров Шань и этой, как её… Е вроде бы.
Ладно. Будем считать неслучившийся срыв минуткой слабости. И сыграем — актриса я или где? — роль послушной китайской дошкольницы.
— Учитель, — нагрузка с меня сползла, смогла и я подняться с пола. — Простите. Ученица нарушила строй.
Попробуйте после такого ко мне придраться.
— М, — повернулась ко мне Е. — Ответь: почему ты это сделала?
— Мячик, — делаю большие и круглые, как означенный предмет, глаза. — Прыгнул высоко. Испугалась.
Если она вменяемая, и действительно пропустила всё самое драматичное, то примет мое объяснение. Не станет нагнетать. Еще и Шань «дакает» и кивает, как заведенная. Я свой пас «уважение к учителю» подала, теперь ваш черед. Принимать его или нет.
— А как ты это увидела? — задумалась учитель. — Через одну позицию?
— Глазками, — молниеносный ответ.
И ресничками так наивненько: хлоп-хлоп-хлоп.
Е (точно Е, я же еще при первом знакомстве в голове проигрывала: «Е, е-е, е-е», — часть припева ослика из Бременских музыкантов) переводит взгляд с меня (сама невинность же!) на Шань, а та глядит на Вэйлань. Клубничный леопард спрятала руки за спину и опустила голову. Видимо, пол так красив, что его срочно надо рассмотреть во всех подробностях.