В логистической компании, где Ли Танзин трудится, появилась вакансия для водителя большегрузов. А у Ли Ченя есть права нужной категории и стаж: он в порту работает, на извозе. Рыба, морепродукты, контейнеры. Весь пропах специфическим запахом дядюшка Чень. Но зато — и для меня это важнее — он честен, без гнильцы. Много говорили мы дома об этой ветви клана Ли. Отец брательника-подельника — правильный дядька, трудяга, каких мало даже в стране трудоголиков. Вот и сына воспитал дельно.
— Я тебя помню, — с грозным видом сообщаю я братану, когда мы сталкиваемся на пороге семейного дома.
— А ты кто? — вопрошает Ли Чжун.
«Ворона, в смысле, конь в пальто!» — пока я выдумываю вариант перевода, братец начинает ржать.
А я вспоминаю, что этими же словами год назад к нему обращалась. Он тогда еще похвалил мою каллиграфию. И вписался по полной программе в развеселый демонический экшен с участием еще двух наших братьев и сестры Бинбин.
Хохочем уже на два горла, а затем с серьезными лицами пожимаем друг другу руки.
— Рад тебя видеть.
— И я!
— Вот бы вы оба провалились, — гнусавят от входной двери. — В подвал с крысами.
Свекольный хвост в саже прямо-таки сам просится в упаковку с вкусняшками Ли Бинбин. Снова. О крысах она заговорила… Чья бы мышь пищала тут, жалобщица недоделанная!
— Бинбин! — вскрикивает обладательница еще одного противного голоса. — Так нельзя говорить, дочка!
Маманя сияющей жемчужины говорит с укором, глядит — это ухитриться надо! — снизу вверх на нас, мелких. Только вот не верю я ей. И дело тут не в том, что она меня год назад намеревалась ударить. Просто — нет, эта женщина нечестна.
Не очевидно и то, за что она ругается на дочь. Здесь, в южной провинции Гуандун, считается запретной темой говорить в доме о мышах. И о крысах, само собой. Или те придут в дом — их же позвали. Суеверие такое. Вне дома, во дворе, еще допустимо, а в доме — дурная примета.
И как прикажете понимать сей профилактический втык, а?
— Эй! — Чжун тоже, кажется, чует фальшь. — Мэй-Мэй заработала награду! Золотую статуэтку! А ты чего добилась за год, Бинбин?
Мой запальчивый брат бьет козырями. Такое нечем крыть. И это ему еще не все достижения младшей сестры известны.
— Тише все, — выступает вперед создатель жемчужины. — Мы все — Ли. Родные. Родители малышки Мэй, как и мы, внесли вклад в лечение дедушки. И слышать не хочу, что кто-то ругается из-за пустяков.
«Как и мы», — чуть не заставило меня подавиться.
Мы оплатили операцию и период восстановления. А Ли, которые свинину продают, дали денег на транспортировку прадеда в городскую больницу. Не думайте, мне ни юаня не жаль из тех денег. Но уравнивать наш вклад и их? Сомнительно аж до икоты.
— Папа, мама, простите, — винится сияющая ж… жемчужина, да. — Дочь сказала, не подумав.
— Перед сестрой извиниться не хочешь? — никак не угомонится Чжун.
— Брат, оставь ее, — тяну его за рукав, пока не нарвался. — Дядюшка прав. Мы — семья. Для семьи мои родители приготовили подарки.
— Ай-ё… — прижимает руки к груди мама Бинбин. — Правда?
— Конечно, — улыбочка на лице в стиле: «самый добрый ребенок в мире». — Для сестры — ханьфу. Красивое. Мэйли его не носила. Прости, сестра. Я не так добра, как ты. Мама зовет, мне пора.
Сваливаю, пока эта часть семейства переваривает слова про щедрый дар.
Тонкое, дорогое унижение: до подношения фарфоровой куклы императрице, рожающей дочерей, не дотягиваем, но тоже неплохо. Те родственнички отдавали нам вещицу с плеча дочери. Да-да, здоровья желали, все эти добрые побуждения. Только вещь ту она переросла. И, судя по виду, не особо-то и носила. Подарить что-то ненужное — удачный ход, как ни крути.
Мы подобрали для этой малышки на самом деле дорогое детское ханьфу. Раз в пять дороже того, прошлогоднего. Его нельзя будет не надеть, не оскорбив меня и моих родителей. А надев, они признают, что наша ветвь клана — успешнее.
Сложное? Да, понимаю, для меня тоже.
Это примерно как подарить самую красивую золотую заколку нижестоящей (по гаремному статусу) сопернице. Со словами: «Бери, сестра, она идет тебе больше». И с не озвученным: «Ведь самой тебе такую ни за что не заполучить».
Я даже не стала спрашивать мамочку, откуда ей знакомы подобные маневры. Небось, она ответила бы, что из дорам. Ну да не суть. На подобное денежку зажать — грешно было бы.
С учетом того, что на мамин банковский счет упал почти лям. Без малого миллион юаней — это наша крохотная доля от прибыли Вод Куньлунь. За один квартал, пока крутится ролик (тоже только один пока) с танцующими детками. Налоги уже вычтены, дядя Ян позаботился.