— Дело не только в тебе, — заметила Шэннон.
Нэш провел пальцем по нижней кромке торта, собирая сахарную глазурь.
— Знаю. Откровенные разговоры — всегда в чем-то риск. Но кто-то же должен рискнуть. Пусть теперь это буду я.
Шэннон присела рядом и погладила брата по руке.
— Знаешь, как только ты познакомился с Бет, ты стал меняться.
Нэш слизнул с пальца глазурь и улыбнулся.
— В какую сторону?
— В лучшую. Ты больше смеешься. Позволяешь себе расслабиться даже тогда, когда не играешь с детьми. Перестал загружать себя работой по самые уши и уже не придерживаешься своего строгого распорядка. — Шэннон улыбнулась. — Теперь ты уже не бука, а нормальный общительный человек.
Дерзкая улыбочка Шэннон напомнила Нэшу о тех временах, когда они были детьми и сестра дразнила его, показывая язык. Но прежде чем он успел придумать достойный ответ, в кухню вошел Вейн с Дэйвом на руках.
Кивнув Нэшу, он обратился к жене:
— Слушай, у него насморк так и не проходит и небольшая температура. Куда ты дела жидкий тайленол?
Шэннон тут же подскочила к Дэйву и коснулась губами лба сына.
— Он в аптечке на верхней полке.
Вейн снова кивнул и ушел. Шэннон встревоженно смотрела им вслед. Нэш знал, что сестра всегда очень переживает, когда у мальчиков что-то не так.
— Это пройдет, Шэн. Обычная простуда, ничего страшного, — сказал он как можно мягче.
Шэннон резко повернулась. Похоже, она и сама удивилась, что ее чувства были настолько явными.
— Он простудился в яслях. Там еще пятнадцать детишек, все чихают и кашляют друг на друга. — Она нервно облизнула губы. — Может быть, все-таки надо поискать женщину, которая берет детей к себе домой и смотрит за ними. Обычно это два-три ребенка, не больше. Когда я устраивалась на работу, не было времени на поиски, а у этого центра дневного ухода очень хорошая репутация.
Вейн с сыном снова вернулись на кухню и как раз успели услышать последнее замечание. Дэйв шмыгнул носом и вытер его рукой.
— Дядя Нэш, а я подружился с ребятами. У меня теперь столько друзей. Много-много.
Нэш взял Дэйва на руки.
— Это здорово. А они умеют играть в камушки?
— Я сейчас учу Дженни, но она все равно играет хуже, чем Бет.
Нэш рассмеялся, взъерошил малышу волосы и крепко прижал его к себе.
Вейн обнял Шэннон за плечи.
— Дэйву нравится в яслях. И хорошо, что ему есть с кем общаться помимо братьев. Так что не переживай. — Он повернулся к Нэшу. — Ты не побудешь у нас в следующие выходные? Мне нужно съездить на выставку в Миннеаполис. Хочу познакомиться кое с кем из фирмачей — все-таки начинаю свой бизнес, ты же понимаешь.
— Конечно. Нет проблем. Шэннон знает, на меня всегда можно рассчитывать.
Шэннон ткнула пальцем в грудь мужа.
— Мы с мальчишками сами с усами, вполне в состоянии позаботиться о себе.
— Знаю, — Вейн погладил ее по щеке, — но не люблю оставлять вас одних. Вообще ненавижу куда-то мотаться. Но будем надеяться, что это в последний раз.
Нэш хорошо понимал Вейна. Он тоже решил, что теперь семья для него всегда будет на первом месте.
Бет стояла у изгороди, глядя вслед отъезжающей машине. Ее обуревали самые противоречивые чувства. Вероятно, она больше уже никогда не увидит Джона. Собственно, ради того, чтобы окончательно поставить все точки над i, она и согласилась на встречу. Казалось, что хочется именно этого — навсегда распрощаться с Джоном Уинстоном. Но когда увидела его и вспомнила их близкую дружбу, их сердечные, теплые отношения…
Кто-то подошел сзади и положил руку ей на плечо. Бет вздрогнула от неожиданности.
— Ну как? — спросила с тревогой мать.
Бет оглядела широкий, примыкающий к дому луг.
— Давай пройдемся.
Они пошли по высокой траве. Солнце уже клонилось к закату.
— Он постарел, мама. Заметно постарел. Ему пятьдесят, а выглядит на все шестьдесят. Я думала, он получил что хотел и теперь радостный, цветущий. Но я ошиблась. Он тоже выбит из колеи. Хотя устал от политики и неудачного брака, но он столько лет этим жил, а теперь — все по-другому.
— Да, — согласилась Мэри. — Привычка — огромная сила. В окружении знакомых вещей и людей всегда спокойнее. Быть может, поэтому столько мужчин и женщин продолжают жить в браке, боясь разойтись, хотя давно уже поняли, что они несчастливы.
— Он сказал почти то же самое. Привыкнуть к свободе было не легче, чем терпеть рядом жену, которая давно перестала быть близким человеком. Но он все равно рад, что расстался с ней.
Мэри резко остановилась.
— Джон пытался тебя разжалобить? Чтобы ты ему посочувствовала?
Бет поддела ногой камушек:
— Нет. Он ни на что не жаловался. Он констатировал факты. Наш разговор в основном состоял именно из констатаций фактов. Пока я не сказала, как больно меня задело его предательство. Я не смогла промолчать. Знаешь, мама, я собиралась держаться холодно и по возможности равнодушно. Но кончилось тем, что разревелась.
— Ничего страшного в этом нет, дорогая. Пусть знает, каково тебе пришлось.
Бет снова пошла вперед.
— Он знает. И прекрасно понимает, что мы больше не будем друзьями. Но я сказала, что мы и не враги. Тогда его загнали в ловушку и надо было как-то спасаться. Вот только жаль, что он повел себя как последний трус… И еще Джон предложил мне деньги — за моральный ущерб. Естественно, об этом и речи быть не может. Те, первые, я брала взаймы и вернула их все, до последнего цента. Я от него ничего не хочу. Ничего. — Бет помолчала и тихо добавила: — Я сказала, что простила его.
Мама внимательно на нее посмотрела.
— Правда простила? Или просто сказала, чтобы он не мучился чувством вины?
Бет уже задавала себе этот вопрос и нашла на него правильный ответ.
— Да, простила. И поэтому чувствую себя свободной. Даже умиротворенной. Меня больше ничто не гнетет. Теперь прошлое надо мной не властно. Когда завтра вернусь домой, то обо всем расскажу Нэшу. Если он меня любит, то поверит, и все, что было, благополучно забудется.
— Нэш — человек разумный. Тебе давно следовало быть с ним пооткровеннее.
Мама сказала это так, будто знала больше, чем говорила.
В воскресенье после обеда время остановилось. Нэш то и дело поглядывал на часы, но стрелки, казалось, застыли на месте. Работать он просто не мог, сколько ни пытался. Наконец выключил компьютер, сложил распечатки и эскизы в папку и убрал ее в шкаф. Потом достал заготовки по проекту Осгуда. Папка с информацией о Бет — те самые вырезки из газет, которые ему прислал Рейнолдс, — стояла на полке следующей. Нэш забрал и ее тоже.
Вздохнув, он разложил на столе все материалы. До презентации оставалось всего неделя. Нужно еще раз продумать устное выступление и подправить кое-что в чертежах. Нэш с тоской поглядел на эскизы. Как заставить себя работать.
Взгляд упал на папку с зеленой меткой. Ее не надо было открывать: он помнил содержимое наизусть. Однако Шэннон он сказал чистую правду. Это все не имеет значения. Как только Бет вернется, он сообщит ей, что знает про Джона Уинстона, и они благополучно об этом забудут и станут жить дальше. Будем надеяться, что вместе. О других вариантах Нэшу даже задумываться не хотелось.
Он снова взглянул на часы. Три часа дня. Надо как-то встряхнуться, сделать что-нибудь, избавиться от напряжения. Жаль, что нельзя побегать. Нэш поднялся из-за стола и открыл дверь на задний двор. Трава по колено. Отлично. Скосить газон — как раз то, что сейчас нужно. А потом — серьезный разговор и романтический ужин с женщиной, которой он собирается сделать предложение.
Бет подъехала к дому Нэша взвинченная до предела, даже не заехав к себе. Выскочила из машины и бросилась к двери. Нэш дал ей ключ, но, забыв об этом, она нажала кнопку звонка. За дверью тишина. Подождав пару минут, Бет немного успокоилась и вспомнила про ключ. Открыв дверь, бросила в пустоту:
— Нэш? Нэш? Ты дома?
Услышав характерный звук газонокосилки, Бет через столовую прошла в кабинет. Стеклянная дверь распахнута, теплый ветерок доносит запах свежескошенной травы и нагретой земли. Бет взглянула на лужайку. Нэш восседал за рулем косилки — мокрая от пота футболка прилипла к телу, обрисовывая каждый мускул, волосы блестят на солнце.