На веранду выходит мой знакомый, сын одного товарища, Сергей. В жизни он пропойца, но в последние несколько лет взялся за ум и бросил пить. Начал плавать мотористом на танкерах, отчего постепенно стал преображаться в нормального человека. Но стоит ему сойти на берег, как он тут же превращается в алкаша. Поэтому он старается не задерживаться на берегу, а уходит при первой возможности, даже не заботясь о своей финансовой выгоде. Сейчас он, как ни странно, совершенно трезв. Улыбается, кивает мне и уходит куда-то влево от оратора. Алексей уже закончил свою пламенную речь и с довольным видом уселся недалеко от меня, подле своей жены, дамы строгих нравов.
В сад прямо по мраморным плитам въезжает небольшой фургончик с надписью «Водка». В жизни не видал ничего подобного. Машина подкатывает под самое крыльцо, лихо разворачивается левым бортом, из кабины выскакивает мужик очень неприглядного вида. Лицо худощавое, скорее костистое, тёмно-жёлтое, острое, глаза глубоко посажены, нос кривой, подбородок далеко выдаётся вперёд, губы растянуты в желчной улыбке. Невысокого роста, с чёрной шевелюрой грязных, давно немытых волос, сосульками висящими вдоль ушей. Он торопится, так как чувствует, что опоздал. И тут я понимаю, что это тот, о котором только что говорил Алексей. Миг, и я уже схватил мужика, выкрутил руки, обшарил карманы и вытащил скрученный трубочкой лист бумаги. Мужик попытался вырваться. Пришлось бросить его на пол и прижать ногой, точнее, поставить свою ногу на его причинное место, слегка нажав. Мужик закрыл руками лицо и грудь. Он ждал побоев, но я бить не стал. Окинув окружающих взглядом, я уставился на Алексея, как будто он был главным на этом собрании. Мужик тоненько заскулил, предлагая золотые горы тому, кто избавит его от этого изверга (разумеется, он имел в виду меня). Но никто даже не пошевелился. Мне показалось, что народу прибавилось. Слева, прислонившись к углу здания плечом, стояла Танюха, держа руки так, чтобы не был виден её глубокий разрез платья. Слева от неё стояли две сестрички Юлька и Оксана. Модно разодетая Настя смотрела на всех сквозь свои моднячие очки. Чуть правее и впереди стоял Сергей-матрос. Он слегка улыбался, как бы не понимая, что тут происходит?.. Далее на скамье сидела высокая, вся в искусственных завитушках и небрежном макияже, жена Алексея Татьяна, прямая, как палка, справедливая до тошноты, хитрая, скрытная и порой даже подленькая. Рядом чинно восседал её муж, Алексей, пастор фиг его знает какой церкви или концессии. Стоял большой Сергей, мужик ростом за два метра, весом в центнер, обнимая за талию хрупкую, темноволосую женщину, свою жену. За ними, чуть левее, выглядывала любопытная мордашка неизвестной мне девчонки. Кажется, их дочери?.. Стояли Ленка с Вовкой, за ними ещё одна Ленка с ещё одним Вовкой. Оба Вовки были маленькие ростом, один, правда, худой, другой кругленький. Ленки же, как на подбор, высокие, упитанные. Одна в очках с явным минусом. Две Ирки с Валерками. Одна Ирка сидела, виден был лишь её костыль. Зато оба Валерки двумя каланчами торчали за спиной щуплого Витьки. Валя с вечно недовольной дочерью Леной. Стояли молчаливые Ольга со Славиком, Маша с Вовкой, толстенькие Вика, Инка и Светка с молодым мужем, худая и бледная, вся в золоте, Радмила, Зинка с Галкой, Зёка с Леной, длинный Толян, Сашка Чубчик, Лорка с братом Ванькой, чуть позади пристроился старший брат Витька с женой Людкой. Толик по кличке Японец, хоть фамилия у него была чисто украинская. Лёнька Хитринёнок, Ирка, Тополихина сестра, Тайка, дочка соседки с переднего дома. Справа за колонной, в стороне спряталась Алёна, которую мы между собой называли Серой Мышкой. Лица многих скрывались в тени навеса, но чутьё говорило, что здесь нет чужих, здесь все мои друзья, товарищи, знакомые. Я ещё раз оглядел всех и развернул бумагу, экспроприированную у лежащего. Тишина, доселе окружавшая нас, ещё больше сгустилась. Казалось, будто даже птицы перестали щебетать, насекомые попрятались по щелям. Только далёкий шум фонтанов нарушал эту гробовую тишину.
— Каждый из вас знает, что передо мной лежит преступник. Это тот, кто предавал нас все эти годы, тот, кто убивал наших друзей, насиловал наших жён и дочерей. Вот он, убийца и мучитель, ожидает нашего суда, — заговорил я, даже не глядя на бумажку. — Здесь, на так называемом пергаменте, что я изъял у этого зверя, список всех, кто был на очереди. Это смертный приговор, составленный и подписанный этим подонком. Но здесь нет тех, кого уже нет с нами, и никогда уже не будет. Он убил твоего жениха!..
Я мельком глянул на Танюху, потом перевёл взгляд на Алексея, как бы ожидая подтверждения.