— Всю ответственность перед нами несет владелец номера по договору.
— Тогда я больше не буду его содержать… Он: Девушка, представляете, я содержала его всю жизнь! Я устроила его на работу! Я купила ему машину! А эта скотина спит с секретаршей. Ненавижу.
Вечер. Светское развлечение — презентация сетевого литературного конкурса «Московская паутинка». Старая, коричнево-зеленая, в желтых газетных вырезках за пыльными стеклами аудитория Литинститута.
— Лап, литераторы — это песня!!! Они такие милые!!!
Милые. Литераторы. Толпятся.
Ну кто меня дернул на эту презентацию?!
Первый литератор выползает на сцену. Староват и мешковат:
— Сейчас я прочитаю стихотворение, посвященное моей любимой жене Светлане и моей родине — городу Твери!
Ведущий сноб с почти незаметной иронией:
— Тверской поэт занял третье место в нашем конкурсе «Московская паутина».
Спутник толкает под локоть:
— Лап, а кто ж первое место займет?!
Не дожидаюсь, встаю и иду в холл. Там накрыт хлипкий банкет — тоненько нарезанные апельсины, бутылки «Колокольчика» и «Фанты», подозрительного вида колбаса и что-то еще совсем маловнятное.
Народ бродит. Всматриваюсь, выискивая знакомых, разумеется, нахожу. Вах, ведь сколько помню — все тот же точеный еврейский профиль, Иосифа прекрасного рисовать. Красив, даром, что первая любовь.
— Здравствуй, давно не виделись, — Да уж. — Как ты? Замуж не вышла? — Нет уж, нет уж, хватит с меня тебя. — Что пишешь? — Баклан, ты собственный сайт смотришь? Вчера было обновление! — Так я по критике редактор, а не по поэзии и вообще у меня винт вчера полетел.
— Ох ты, бедолага… глянь подборку, ладно? — Хорошо, гляну.
Первая любовь — первой, но тут и подружки институтских времен.
— Привет, что поделываешь? — Фентезюху очередную ваяю. Денег обещали дать. — Ну-ну. Я вот тоже.
— Про что? — А кто его знает… Не придумала еще.
…Про Дерево, разумеется.
…У Дерева полдень. Влаги ему хватает — где-то там под городом подземные воды, до которых оно извечно пытается дотянуться. Верху вот только сухо, листья пылятся. День в разгаре — по площади то и дело проносятся туда-сюда железные грохочущие чудища. И мелкие, двуногие, ничем не пахнут, даже листья иногда из шланга моют — их много на площади. А среди них бродят другие, почти им незаметные — маленькие полупрозрачные и рыжие. Главному полупрозрачному мэр недавно тряс волосатую руку, содрогаясь от отвращения и через силу улыбаясь. Мудрый мэр — знает, что никуда от них не деться.
А Дереву все равно, для него — одна толпа. А обычные двуногие этих чужих не видят демонстративно или сторонятся. Нехорошее в них что-то есть, в прозрачных этих.
Хотя как сказать, нехорошее — Дереву-то все равно. Дереву они даже нравятся.
Они, полупрозрачные, иногда появляются по утрам на запах цветов, кружатся в свете ночного солнца, воркуют быстро-быстро о своем. Дереву не до быстрых языков — полупрозрачные появляются только утром, а днем толкутся по площадям, роятся вокруг строящихся новых домов и вокруг развалин тоже. Что они делают ночами, дереву все равно — спят, наверно.
Грязная плюшевая игрушка в холодной луже.
Ухоженная собака в ошейнике, которая мечется у станции метро и заглядывает в глаза людям, пытаясь найти среди них хозяина.
Отсутствие писем от друга.
Женщина в оранжевом жилете, закрывающая в час ночи подземный переход.
Тоска и вина в твоих глазах, когда ты говоришь: «Я не люблю тебя».
…Ничего отрывочек получился — вставим в текст. Только не от лица дерева, разумеется, у дерева личная жизнь удалась — цветет каждую весну на всю площадь, и каждым летом осыпается желтыми летучими семенами. Героиня намечается, однако.
Что мы имеем с героини, а? Не хочу героиню. Скучно. Хочу про дерево. У дерева как раз день, и листья уже наполовину покрыты липким налетом, и дышит с хрипами (ой-ей, какие такие хрипы???)… ну со скрипами. Но ему, все равно, хорошо. Лучше, чем многим в его мире.
— Ой, чем это от тебя пахнет таким противным?
— Ы? Воду туалетную купила. Древесную.
— Ну и пакость!
…Подруги всегда отличаются непосредственностью.