– И правильно, – усмешка. – Подашь ножницы?
Роза достала кухонные ножницы из подставки для ножей и протянула Рону. Он зажал зубами сигарету, вынул из кармана штанов блистер и отрезал полоску с двумя таблетками. Передал их вместе с ножницами.
– На крайний случай.
– Это ж рецептурка. Причём, ну…
– Угу. Поэтому просто так не используйте.
– А у тебя они откуда?
– Я думал, после той ночи на кладбище к моей ебанутости вопросов не осталось… И уж тем более после выходных. Прописали.
«И ведь я их ей в прошлый раз давал… Недели две назад? Тогда ещё не так сильно размотало…»
Ночной воздух всё ещё был достаточно холодным. Рон уже начал замерзать, затушенный бычок закинул в карманную пепельницу, однако не спешил отходить. Надеялся проветрить мозги? Возможно. К счастью, Роза не просила закрыть окно. Судя по отражению в стекле, она о чём-то задумалась. Нарушала тишину глухим постукиванием костяшек по столу.
– Когда ты запал на Аззи?
Хорошая формулировка. Не «запал ли», а «когда». Удручающе верно. Было бы проще, не догадайся она. Что же, в целом Рон неплохо скрывал чувства, но в присутствии Азалии раз за разом лажал. Сегодня определённо тоже, а Роза не могла не заметить.
– Сам не помню. Когда-то в детстве. Не волнуйся, я не собираюсь обременять её жизнь собой. Хорошая девочка и поехавший мудак – хуйня, а не сочетание. Ей и так хватает проблем. Куда там себя добавлять, – голос чуть не сорвался. Рон сцепил в замок лежащие на подоконнике руки. Главное – не оборачиваться. Точно выражением лица лишнее выдаст. – Проблемы когда-нибудь разрешатся. Может, я хоть сколько-то вылечусь. Или хотя бы закончатся ухудшения. И что с того? Образцовым мальчиком я из-за этого не стану. Как и кем-то подходящим для неё.
– Ты себя так изведёшь.
– Наверное. Нестрашно, если изведусь только я.
Роза скривилась, встала из-за стола и включила чайник. Всё-таки потребовала закрыть окно и тоже сесть. Рон понимал, что ещё немного и дрожать будет от холода, поэтому послушался. Изведёт, значит, да? Вполне вероятный итог. Попытки сублимировать, обмануть желания очередной подменой давали всё более недолгий и сомнительный результат. С тем же успехом можно глушить голод мыслями о еде.
– А ты когда-нибудь…
– Блядь, давай хотя бы из уважения к памяти Ирен не осквернять эти стены такими разговорами, – резко перебил Рон, по одной только интонации поняв, куда клонит Роза.
– Ладно-ладно. А что будешь делать, если она вдруг признается? – поинтересовалась, ставя на стол две кружки с растворимым какао.
– В каком-то смысле она уже. Так что… Ничего, как видишь.
– Вот оно как… Хм… Честно, вообще-то я с тобой согласна. Даже будь это желание Аззи, я бы ваш роман не одобрила. Ей нужен кто-то нормальный, стабильный, а не еблан с зачатками одержимости. Однако же вам и не всралось моё одобрение. Если вы оба собираетесь мучиться, душа чувства, лучше попробуйте. Набейте шишки. Не выгорит – разойдитесь с чистой совестью и осознанием, что попытались. А если получится… Что же, – она пожала плечами, – мне останется только принять вас. Как и остальным.
Предложение Розы оказалось для Рона неожиданностью. То, что с ним согласились и обругали – это само собой. Настолько верно, что не оскорбишься. Однако предложение попробовать… Как будто случайно попало сюда из другого сценария.
– Ты ей точно добра желаешь?
– Я желаю ей определённости. Иногда лучше получить неприятный опыт, чем страдать, гадая, а что, если бы… Большого вреда ты ей всё равно не нанесёшь. Потому что иначе я нанесу его тебе. В двойном объёме.
– Уже проворачивала такое с прошлыми ухажёрами?
– А? – Роза вздёрнула бровь. – У неё ещё никого не было. Аззи вообще не влюбчивая. Так что будешь первым.
Рон отодвинул наполовину опустевшую кружку и с тихим протяжным стоном упал лицом на сложенные на столе руки. Тут бы радоваться, да только как он мог пожелать Азалии настолько дрянной первый опыт?
– Слушай, давай я лучше тихонько убьюсь, а? Она не узнает, честно, – пробубнил, не поднимая головы.
– Обойдёшься. Лучше думай о том, как будешь делать шаг навстречу. Раз признание поступило первым с её стороны, следующее действие за тобой.
Посидел он в покое, как же. Нужно было сразу уходить. Не сделаешь потом вид, что не было этого разговора – мысли из головы ничем не выкорчуешь.
========== Глава 48. Передышка – это роскошь ==========
По мрачной пещере у края бездны разносились невнятные бормотания. Пропитанный ядом воздух стал бы смертельной угрозой для любого духа, кроме тех, чья сущность отравлена до основания. Настолько, что вряд ли бы кто решился даже просто стоять рядом с ними.
Вокруг сидящей на полу Настурции вилась чернота с женскими очертаниями, сильно напоминающими об одном давно пропавшем духе. По камню, повинуясь вызванным ею движениям воздуха, шуршали сухие лепестки. Манящий шёпот переплетался с отчаянным и гневным.
– Почему? Почему её ничто не берёт? – повторяла Настурция. – Эта трусливая слабая эгоистка. Эта больная мышь давно должна была сдаться.
Да, Настурция редко появлялась перед Азалией сама, однако продолжала проявлять себя иначе. Через дурман, окутавший чужие сердца, через оставленные угрозы и насланные кошмары, через происшествия, созданные при помощи сил Хаоса… Эти тело и разум, хрупкие, как фарфоровая кукла, не раз оказывались в её хватке, но каким-то грёбанным чудом раз за разом всё выдерживали, даже когда оказывались на грани.
Озеро казалось лучшим вариантом загнать в угол – туда ни один дух сунуться не решится, даже Порядку пришлось бы задуматься, как вернуть марионетку на сцену, не нарушив правила. Но и здесь… Самое отвратительное, что здесь её подвела собственная пешка! Видимо, недостаточно травили Последнего, раз он всё-таки сумел сунуться к Сердцу!
– Все мы иногда ошибаемся в расчётах, – проворковала Чёрная.
– Это не тот случай, когда можно просто просчитаться и ойкнуть, – огрызнулась Настурция, уворачиваясь от протянутой к лицу руки.
Чёрная тихонько рассмеялась, и не понять, дело в самом смехе или в порождаемом пещерой эхе, что звук множился, искажался, и создавалось впечатление, будто с разных сторон хихикают сотни неисправных радиоприёмников. Только Настурция не находила это жутким, наоборот, чувствовала странное облегчение. Потому что она всё ещё может смеяться.
– Не вижу ничего весёлого, – пробурчала, насупившись. – Она уже начала очищать Мир. Если не найти способ остановить… Если позволить продолжать… В какой-то момент нам останется только сдаться. Он не может вернуться полноценно, а имеющихся сил не хватит, чтобы вернуть Мир на путь разрушения.
– Расценивать ли это как просьбу о помощи?
Сомнение промелькнуло на исполосованном чернотой лице, дрогнуло на дне красных глаз. Да, Настурция говорила Чертополоху, что ей нечего терять и отдать себя – приемлемый вариант. Однако… Что-то в глубине души мешало, пытаясь сопротивляться. Надеялось, что есть ещё хоть один шанс попробовать добиться успеха самой.
– Нет. Пока что – нет.
– Какая жалость, – протянула Чёрная, продолжая откровенно забавляться. – Тогда не стоит ли мне дать тебе хотя бы подсказку? Страх – не единственный способ удержать. Всегда можно посадить в клетку, из которой не захочется сбегать.
– Мой дурман на неё не действует.
– Зато действует мой, – снисходительно напомнила Чёрная. – Он годен не меньше – пользуйся от души.
Настурция оживилась. Точно. Если так и не получилось запугать Азалию настолько, чтобы она сдалась, если даже в пространстве Хаоса к ней пришли на помощь, есть же другой вариант! Созданный из него же омут сладкого яда, в котором она сама пожелает остаться.
Осталось только выбрать место и установить капкан.
Со стороны за всем безмолвно наблюдал за всем Чертополох – ещё один инструмент в руках иной силы. Сейчас – отброшенный в сторону до момента, когда пригодится снова. Он находился здесь по своей воле и вместе с тем этой самой воли почти не имел. Никто не знал, да и не интересовало никого, о чём он думал на самом деле – это не имело значения. Инструменту лучше оставаться полезным: от пришедшего в негодность проще избавиться.