– Так вышло, – пожала плечами Белладонна, сейчас рассказать о своей особенности она не могла и не хотела, зато смогла выдохнуть: дух не навредит своему подопечному, убивать не придётся.
Настала очередь Рододендрона коситься с подозрением. У него на лице читалось непонимание, когда Белладонна успела построить с иномиркой настолько близкие отношения, что любого казнить готова. Она себя так вела только… Да ни с кем больше не вела. Могла поругаться, если обижали кого-то из её условного близкого круга, но смертью никогда не угрожала.
– Почему ты к ней так сильно привязана?
– Спрашиваешь, потому что правда не знаешь? А, ну да, ты же перерождённый… Я дружила с духом.
– Ты-то? – недоверчиво уточнил он.
– Ой, началось! – Белладонна закатила глаза. – Даже у Аконита есть друзья, с чего бы им у меня не быть?
– С чего-то их всё же обычно нет, от силы приятели. А твоё сочетание с Азалией, хоть я и не помню её в виде духа, кажется тем более странным.
«Обидно, вообще-то… Сказала бы я, если бы не привыкла к подобному отношению».
Изгоем Белладонна не была, и всё же единственного в Мире палача не жаловали, а конфликтная аура только усугубляла ситуацию. Её случай не так плох, как у бессловесных Дельфиниумов, как у… Того духа, имя которого опять вылетело из головы и образ остался совсем смутный, и уж тем более не как у поссорившегося со всеми Ириса или у проклинаемого ими же Редрона. Нет. Ей сложно строить близкие отношение, но это не приговор. И всё же…
Чего-то не хватало. Искренности? Некоторые подмазывались к Белладонне в надежде, что однажды это позволит избежать казни; в лицо таким хотелось плюнуть. Не вызывающей отвращения изнанки? Ведь аура Белладонны не только ломала оковы сдержанности, она также провоцировала вынести на свет скрываемые в глубине души стороны. Лицемерили все. В разном масштабе, с разной степенью осознанности. Далеко не каждый прятал внутри гниль, но и не каждый там всего-то чуть более резкий и честный, в том числе в желании пойти против общественного маразма.
К тому же, Белладонна боялась заводить друзей, потому что её пугала перспектива снова казнить кого-то близкого. И, с одной стороны, сближаться с Азалией, которая попалась на нарушении правил, было совершенно неразумно. С другой стороны, то, как она держалась с Порядком, – а Белладонна подслушала начало их первого разговора – внушило… Надежду?
«Я и сама не знаю, почему всё сложилось именно так. Если бы не тот случай, мы могли бы даже не заговорить друг с другом ни разу в итоге».
Обхватив себя за локти, Белладонна оперлась плечом о кристалл и направила взгляд куда-то мимо Рододендрона.
– Никому не нужна правда, – ответила она невпопад. – У одного за красивым фасадом скрыт пыльный пустой чулан, тогда как кто-то невзрачный оказывается жеодой. Однако если это вскрыть, можно обнаружить, что лучше никому не стало. Ни тебе, ни другому. Просто так правду с поверхности не убирают.
– И как это связано с вопросом о дружбе?
– Из правил бывают исключения. Иногда находишь жеоду, а та и рада расколоться. Но не перед каждым. Быть этим не каждым – дорогого стоит. Как и обнаружить внутри то, чего тебе, как оказалось, не хватало. А сочетать, знаешь ли, можно многое, если найти подходящий для конкретного случая способ. Не будь осторожность частью твоей сути, смог бы сам в этом убедиться. – Оттолкнувшись от кристалла, Белладонна подошла к Рододендрону и положила руку на плечо. – Уходи, если насмотрелся. Здесь ничего хорошего не вершат.
– Уйду-уйду, последнее скажу только. Дитя, – обратился он к Азалии, – я обещал, что в этот раз не оставлю Редрона, хоть остальные и ополчатся снова против него, но и тебе оставлять его рано. Сейчас, разделяя один цветок, вы связаны особенно сильно, и это поможет ему вернуть себя. Возвращайся. Мы ждём тебя.
Рододендрон ушёл. Проводив его взглядом, Белладонна снова уселась на полу. Ждать. Ведь таков её удел и ещё одна причина не сближаться слишком сильно. Чтобы не провожать из жизни в жизнь. Не наблюдать за изменениями, иногда такими сильными, что старой дружбы не вернуть, оставалось только с тоской и разочарованием смотреть на знакомый облик со ставшей чужой начинкой.
Белладонна хранила тайну и о себе. Она казнила не только нарушителей, но и тех, кому, по мнению Порядка, пора переродиться, но естественная смерть всё никак не наступала. Из-за этого у неё самой энергия не иссякала настолько, чтобы умереть. Она жила уже очень долго. За счёт казнённых. И совсем этому не радовалась.
Возможно, она потому и готова сорваться, пренебречь правилами и погибнуть от руки высокопоставленного палача. Возможно, потому она тоже принесла хоть и небольшую в сравнении, но всё же жертву, теперь отдающую ощущением пустоты в груди. Чтобы на этот раз ждали её. Да только сейчас ждать будет некому.
– Эй, дурная моя, возвращайся. Докажи, что оно того стоило, своей жизнью, а не смертью.
***
Мир, переживший пропажу бога, тем более переживёт исчезновение всего-то одного человека. Особенно маленького, блёклого, предпочитающего сидеть в норе. Но для кого-то и такой человек – мир, и этот кто-то обязательно обратит внимание на пропажу.
Во время невероятно нудной последней пары, пропустить которую хотелось настолько сильно, что не иначе как чудо помешало сделать это, Рон понял, что чего-то не хватает. Так уже было. В день, когда Азалия исчезла для мира, из памяти людей. Рука, на автомате писавшая конспект, – иначе бы он уже уснул от скуки – застыла, бросила ручку и потянулась к телефону, несмотря на риск выслушать тысячу и одну придирку от преподавательницы, не терпевшей сам вид гаджетов на занятиях.
Азалии не нашлось ни в списке контактов, ни в соцсетях, исчезли немногие имевшиеся фотографии. Как и в прошлый раз, остались только книги, но указанный на них псевдоним не станет ниточкой, способной привести к настоящей личности автора. Всего день назад она утверждала, что никуда не денется, и вот не только ушла, но и следы замела.
От тревоги скрутило живот, перед глазами начали расплываться строки. Что случилось с Азалией? А если сейчас она несётся где-то в поисках того, кто вытащит из кошмара? Но невидимке никто не протянет руку. А если руку протягивать поздно? Челюсти сомкнулись, внутрь пущен яд и неминуемо разъест. Она знала, что так будет? Она поэтому уклонилась от прямого ответа на просьбу вернуться.
Металлический вкус растёкся по языку. Искусанная губа болела, но этого не хватало, чтобы отвлечь от мыслей, гудящих, как растревоженный улей. Предупреждающий толчок в бок. Рональд рефлекторно убрал телефон и покосился в сторону, не сразу определив силуэт рядом как приятеля-одногруппника. По уровню эмпатии того часто хотелось сравнить с тумбочкой, но сейчас он выглядел по-настоящему обеспокоенным.
– Ты как смерть бледный. Что случилось? – спросил тихо.
– Тебя ебать не должно, – сквозь зубы процедил Рон.
– И не ебало бы, но у тебя скоро кровь с подбородка закапает.
– А ты, блядь, крови никогда не видел? Закапает и похуй. – Он провёл ладонью по подбородку, но, кажется, сделал этим только хуже.
– Галёрка, что у вас там такое интересное? – прикрикнула преподавательница, отвлекаясь от доски с недорисованной диаграммой. – Висальдер, в медпункт – живо! Ты чего мне тут устроил?
– Да в порядке я. Не отвлекайтесь.
– Медсестре доказывать будешь, что в порядке. Пошёл отсюда. Стёре, проводи его.
– Сам дойду.
– А если не дойдёшь? Оба выметайтесь. Не заставляйте остальных ждать.
Не то чтобы Рональду или его соседу не нравилась идея уйти с пары, но когда таким тоном гонят, появляется желание сделать наоборот. Однако спорами они только отсрочат для одногруппников конец занятия, за что потом точно спасибо не скажут. Пришлось собрать вещи и уйти, хотя ни о каком медпункте и речи не шло. Как только они дошли до лестницы, Рон послал приятеля куда подальше и заявил, что отправится домой и в компании не нуждается. Привычное раздражение, вызываемое наличием рядом людей, обострилось, и он не мог обещать, что не сорвётся.