«И всё же остаётся возможность выбрать большее из них, но хоть знать будешь, что действительно искал правильный ответ, а не делал вид, на деле перебирая только однобокие варианты».
– И вот когда смотришь, когда погружаешься настолько, что начинаешь понимать другую сторону, пускай не во всём, пускай оставаясь несогласной, можно ли увидеть врага в том смысле, который ты подразумевала? Есть ли такой враг? А если повесишь на него клеймо, не нужно ли украсить себя аналогичным? Говоря о нашем случае, в ком мне видеть врага? В Настурции? Мы настолько похожи, что могли бы поменяться местами, если бы она обратилась к Порядку, а меня прибрал к рукам Хаос. В Редроне? Даже если исключить личный интерес, потому что его сад – мой родной мир, он просто инструмент. Сломленная личность, раз за разом исполняющая чужую волю. Тогда враг тот, чья воля? Это либо Настурция, о которой я уже сказала, либо… Порядок? Его, конечно, даже расчеловечивать не придётся, потому что для начала очеловечить нужно.
Азалия со смешком посмотрела наверх. Она прекрасно понимала, что Порядок не смотрит на неё с неба. Наблюдать он может ото всюду, где есть его энергия. То есть с любой стороны Мира, не отхваченной Хаосом. Просто в её мире сложилось впечатление, что бог – высшая сила – где-то наверху. Не было его там никогда.
– Но Порядок – это такая крайность, до неприличия гладкая, что на нём и клеймо не держится. С тем же успехом можно назвать врагом тумбочку, о которую стукнулся пальцем. Это уже не слепота, а глупость. Кто у нас ещё есть? Садовники и духи, сломившие Реда из-за веры в неизвестно откуда взявшееся предсказание? Так это просто… Психология толпы, – Азалия развела руками. – Я не вижу врага «по-настоящему», потому что его нет. Как бы я к кому ни относилась, как бы ни был велик соблазн навесить клеймо, не хочу я ради этого слепнуть. Больше не хочу.
Пнув попавшийся на дороге камушек, Белладонна фыркнула.
– Вот ты столько наговорила, а мне всё равно понять сложно. Вроде по делу всё, логически верно, а как-то вот… Душой не понимаю. Я бы так не смогла. Даже если бы постоянно тормозила себя и заставляла смотреть. Для живого существа, не много ли в тебе… Беспристрастности?
Идущий по другую сторону Гиацинт издал тихое согласное «угу». Неожиданно: он-то был похож на того, кому близок аналогичный подход.
– Вот уж не знаю. Может, дело в том, что я тоже… Заклеймённая? – предположила Азалия. – Печать высшей сущности не может не влиять на личность, даже если я в итоге не согласилась стать Тенью. То, что ты назвала беспристрастностью, всего лишь следствие недостаточной эмоциональности. Это не постоянная моя характеристика, но есть такое. И очень похоже на то, что может достаться от Порядка. Я не беспристрастна, и последняя сделка это доказывает. Просто когда не могу руководствоваться чувствами, когда эмоции отказываются подсказывать, что делать дальше, только и остаётся, что анализировать. Всё равно не без примеси личного. Возможно, на самом деле я тоже ослеплена. Сочувствием и мягкосердечностью.
– Так разве бывает?
– Конечно. Любая крайность может причинить вред. И самая чистая любовь, и самые добрые намерения способны проложить дорогу к трагичному концу.
– Знаешь, я тебя не только не понимаю, но и не хочу понимать! – воскликнула Белладонна. – Как вообще жить с твоими установками? Всё плохо, везде поджидают ошибки, но виноватых никогда нет! Это же… Бред! Так с ума сойдёшь жить!
– Отнюдь. Жить можно как хочется. Понимать что-то и руководствоваться этим – не одно и то же. Главное – перед собой честной быть, а остальное… Как хочешь. Вот… В родном мире у меня есть знакомая. Человек, мировоззрение которого лучше даже не пытаться понять. Она тоже видит, но гораздо больше меня. Она реально может узнать, к чему какое решение приведёт. Исследовать все развилки будущего. И знаешь, что она выбирает?
– Я так понимаю, не наносить добро и причинять справедливость?
– Да. Она выбрала жить для себя и радоваться, а в ход событий вмешивается только тогда, когда это соответствует личным интересам, среди которых нет счастья для всех, потому что, пытаясь выстроить его, лишишься счастья сам, взвалив на плечи неподъёмную ответственность. Она не пытается быть положительным героем, о чём открыто говорит. Не испытывает мук совести, оставив многих страдать. Вместе с тем, просто захотев, она может протянуть руку помощи там, где больше никто на это не способен. Сначала её позиция казалась мне дикой. Она ведь не вписывается в ту норму, в которой я раньше хотела себя запереть! А теперь… Я хочу жить похожим образом. Так же не получится – мы разные люди с разными способностями, но не откажусь от подобия.
– Если ты собираешься жить для себя, то я только «за». Это-то для меня понятно.
Азалия недоверчиво вскинула бровь, но промолчала. Сомневалась она в утверждении Белладонны, потому что «жить для себя», в том виде, о котором шла речь, и «спасти другого ценой всего, даже собственной жизни» – вещи определённо разные. Однако у Белладонны тоже свой путь и свои взгляды, на которые она имеет полное право, да и разговор пора сворачивать – впереди показались врата.
– Я ещё вернусь. До встречи, – попрощалась Азалия и прошла между деревьев.
***
Субботнее утро выдалось не таким лёгким и приятным, как хотелось бы. Дурные сны оставили гаденькое послевкусие, их содержание быстро забылось, но расплывчатые образы тяжёлых сцен не спешили отпускать. Такова новая реальность, которую Азалия сама для себя выбрала, поэтому теперь должна к ней привыкнуть. С кошмарами, страхами, рискующими вновь раскрыться ранами. С чёрной розой на груди, перекрытой печатью-шрамом.
Однако Азалия не собиралась позволять кошмару и дальше отравлять день. Сегодня – первого апреля – она собиралась погулять с Роном в парке. Именно об этом она договаривалась, прежде чем встретилась с Амандой и Дельфами. Потому что хотела проводить вместе больше времени, не столько компенсируя годы разлуки, сколько… Просто. А ещё потому, что не стоит Рона надолго оставлять одного. Магическим образом он не станет нормальным за один день. Магический источник проблемы исчез, но нанесённый им ущерб остался, как и непростой характер, напоминающий о себе при взаимодействии с посторонними. Тут ведь не яд виной, а настоящие чувства бога, которые тот не имел права испытывать.
Спустившись вниз, Азалия встретила Розу, вставшую удивительно рано для выходного дня, потому что тоже договорилась о встрече – с Дальреном. Она ещё не знала, что тот ушёл, а Азалия не собиралась вмешиваться. Захочет – сам расскажет, в какой форме теперь тут существует. Для неё гораздо важнее, что они могут и дальше быть вместе, пускай и своеобразно.
Азалия вспомнила ночь со среды на четверг. Кажется, тогда Роза впервые вернулась из отчего дома в настолько хорошем настроении. Нет, не счастливая. Просто спокойная. По сравнению с февралём, когда она хотела свернуть отцу шею и называла того ублюдком, разница поразительная. Что уж там, спокойной Роза не возвращалась после их встреч уже много лет.
«Твоя жизнь тоже налаживается, не так ли? Разрушающий тебя кошмар закончился, теперь ты можешь по-настоящему двигаться вперёд».
Пока они вместе завтракали, Азалия подумала, что не только для неё и для Розы, но и для семьи в целом настало новое, более светлое время. Удалось прояснить многое, воссоединиться с дедушкой. На честности, ясности и открытости можно построить ещё более прочные отношения.
«Если бы только бабушка прожила дольше, она бы увидела, что и её мечты, казавшиеся неосуществимыми, претворились в жизнь».