Не осознавая до конца свои действия, Азалия попыталась смахнуть черноту, почти физически ощущая липкую вязкость. На удивление та избегала рук, особенно стоило сбросить перчатки. Шипела, гудела громче и недовольнее, пытаясь оглушить какофонией, но отступала, рассеивалась до состояния обычной ауры. С исчезновением последних капель Рон успокоился, задышал ровно, всё так же оставаясь без сознания.
Азалия тихо выдохнула, тоже почувствовав облегчение, и коснулась щеки. Какая же холодная! Сколько он уже пролежал? Руки тоже ледяные. Ещё и куртка расстёгнута… Рано было успокаиваться, удостоверившись в безопасности таблеток: Рональд мог понадеяться замёрзнуть насмерть.
«Нельзя! – упрямо подумала Азалия, растирая грудь, прежде чем застегнуть куртку. В этот момент весь тот страх, что мешал хотя бы приблизиться к Рону, оказался оттеснён беспокойством за него. Какой бы трусихой и слабачкой она ни была, нежелание потерять близких людей заставляло действовать. – Я не могу отпустить тебя, так ничего и не разрешив».
Ноги, руки, лицо, – Азалия пыталась хоть немного отогреть медленно стынущее тело, а под конец подтянула и крепко обняла – тепло через слои зимней одежды не передать, но лучше так, чем холодный пол. Когда придёт Серина, они вместе что-нибудь придумают, а пока только и остаётся, что быть рядом. О том, чтобы снова позвать Диона, тоже подумала, но чутьё заставило отбросить эту мысль: подозрительная чернота выглядела как то, что могло представлять опасность для духа. Нельзя рисковать союзником, чьи силы и без того заканчиваются.
– Я не могу позволить тебе спрятаться там, где точно не найду, – прошептала, прикрывая шею и голову Рона своим шарфом.
Не считая встречи в парке, сколько лет они не находились так близко? А когда в последний раз обнимались? В какой момент начала увеличиваться дистанция, и быть рядом перестало ощущаться как что-то естественное?
Надеясь согреть дыханием, Азалия поднесла к губам пальцы. С ободранными костяшками, обломанными ногтями, огрубевшей кожей. Если посмотреть дальше на кисть, можно заметить порезы, ожоги: старые и совсем свежие. Что скрывалось за каждой раной? Очередной конфликт? Попытки отвлечься от боли душевной на физическую? Могла ли она повлиять на ситуацию, если бы в самом деле оставалась рядом?
Последнее теперь уже не узнать. Оставалось разбираться с имеющимся. Азалия понимала, что не дождётся пробуждения Рона: даже если собрать всю храбрость в кулак и решиться встретиться, скоро аукнутся видения, поэтому нужно поскорее добраться домой. Молясь любой существующей высшей силе не лишиться раньше сил и сознания. А пока есть немного времени, она вырвала из блокнота клочок бумаги и написала: «Я всё ещё чувствую где ты». Убрала записку в карман куртки.
Через время, ощущаемое вечностью, в помещение вбежала Серина, за ней показался незнакомый молодой человек, как выяснилось позже – друг Рональда, тоже всерьёз обеспокоившийся пропажей и согласившийся помочь. Вдвоём они дотащили бессознательное тело до такси. Азалия плелась следом, чувствуя боль в коленях после долгого сидения и слабость во всём теле. Голова шла кругом, мысли путались. Выйдя на свет, она заметила, как сильно перепачкалась на полу – светлая одежда вылазок в такие места не прощает.
Обратив внимание на в прямом смысле шаткое состояние, Серина настояла сесть в машину – подбросят. Не так уж сильно свернут с маршрута, а для Рона, раз он уже в тепле, погоды сделать не должно. Скверное самочувствие заставило засунуть скромность куда подальше и согласиться.
Поездка прошла в тишине. Все попытки водителя задать неуместные вопросы быстро сворачивал друг, занявший переднее сидение. Рон спокойно спал, для лучшей поддержки ему выделили место посередине. Серина старалась склонить брата в свою сторону, однако он продолжал заваливаться на Азалию. Та неосознанно взяла его за руку и, прикрыв глаза, уткнулась лбом в стекло. Ещё немного. Нужно продержаться ещё немного.
– Ещё раз спасибо, что помогла найти, – сказала Серина, когда машина остановилась.
– Мне просто повезло, – с бледной улыбкой слабым голосом ответила Азалия. – Позаботься о нём. И если что… Я на связи.
Дома она успела только скинуть обувь и отойти от входа, как сползла на пол, привалившись спиной к стене. Мутило. В висках пульсировало. Каждый удар сердца отдавался болью. Перед глазами плясали цветные пятна. Сил не осталось даже пальто расстегнуть. В голову пришла запоздалая мысль: а шарф-то она не забрала. Ладно, другие есть. Сейчас бы в себя прийти и доковылять до кухни. После еды сил должно немного прибавиться. Хорошо, что об ужине побеспокоилась заранее.
Пустота и тишина дома давно так не давили. Азалия совсем не привыкла оставаться одна, когда не в больнице. Особенно здесь. Прошло достаточно времени, но казалось, что вот-вот появится бабушка и своей заботой вернёт ненадолго в детство. Угостит чаем с малиновыми пирожками и расскажет очередную историю о древних цивилизациях. Жутковатую, если задуматься и принять всерьёз, но такую увлекательную. Поверив в неё, можно представить, что фэнтезийные миры существуют не только в книгах.
«Но ведь… – Азалия замерла, не донеся ложку до рта. – Так и есть. Я сама недавно вышла из магического мира. Значит, и бабушкины рассказы могут оказаться правдой?»
От осознания по спине пробежал холодок. Да, она знала о существовании необычных сторон мира, смирилась со сверхъестественным. Но… Но не настолько! Сколько скрытых следов оставили после себя магические цивилизации? И… Что тогда с богом? Он тоже существовал?
И почему от подобных мыслей с новой силой разболелась голова? Будто Азалия ещё не все затаённые проблемы собрала.
***
В приоткрытую дверь квартиры на двадцать пятом этаже проскользнул чёрный кот, а через несколько минут из спальни на кухню зашёл мужчина, на ходу поправляя белую футболку. Забравшись с ногами, на подоконнике сидела и вышивала букет из чёрных и белых роз Аламея. Вместо приветствия помахала рукой и указала на кружку свежеприготовленного мятного чая.
– Хорошо прогулялся?
– Лучше не придумаешь. Предпочёл бы ещё несколько лет не видеть ту больницу.
– Подумаешь, застрелили меня там. – Аламея со смешком посмотрела на хмурящегося Пауля. – Ожила ведь.
– Это для тебя «подумаешь». Я там чуть жизнь не отдал.
Он сел за стол, вскрыл упаковку мятного шоколада, подул на чай. Из колонки, притаившейся за спиной у Аламеи, приглушённо доносилось что-то классическое. Часы на микроволновке показывали без пятнадцати полночь.
– Не ты один. Бедственное место. Много таких сейчас. Как думаешь… – Она соскочила с подоконника, отложив пяльцы, и, обдав запахом ладана, провальсировала до банки с печеньем на другом конце кухни. – Если бы бог существовал, как бы он чувствовал себя в этом мире?
Пауль поднял недоумевающий взгляд на чёрно-белое чудо, чей ход мыслей лучше не пытаться уловить.
– Не припоминаю, чтобы ты верила. К чему тогда вопрос?
– Зачем верить, если можно знать? А вопрос… Так. В голову пришёл. Было бы забавно однажды застрять с богом в пробке в одном набитом автобусе, не находишь? Или поругаться из-за последней упаковки лапши. Антидепрессантов.
– Пожалуйста, не заводи такие разговоры с верующими, – со вздохом попросил Пауль.
– О, это не должно задеть их чувства: мы говорим о разных богах. Достаточно не рассказывать, что мой-то как раз настоящий. К такому знанию они точно не готовы.
С обворожительной улыбкой Аламея обернулась к холодильнику, где висел календарь, прикреплённый к стенке магнитами в виде черепов, мистических трёхглазых котов, гробиков и звёздочек. Одной как раз было отмечено двадцать седьмое число.
– Как быстро летит время. В понедельник у нас будет гостья. Пора бы подготовиться. – Аламея снова взобралась на подоконник, вернулась к вышивке. Пауль только-только приступил к чаю: тот на редкость долго остывал. – Что, по-твоему, является доказательством существования человека?
Он задумался. Первый – глупый, порождённый погрязшей в бюрократии современностью – ответ: документы. Однако достаточно на мгновение притормозить, чтобы понять его ошибочность. И даже не потому, что потерять все записи вполне реально, как и создать фальшивые. В них нет человека. Вот и всё. Имя, фамилия, дата рождения – что ещё можно добавить? – едва ли хоть что-то расскажут о личности. В могильном камне правды больше.