Среди пышных душистых пионов хотелось лечь и забыть обо всём плохом. Белая гладила цветы, а перед глазами стояла картина покинутого поля битвы. Чем благословеннее была земля, тем чаще проливалась на ней кровь. Народы поняли: если молитв и артефактов перестало хватать, нужно просто отобрать чужие. Чтобы вновь стать лучшим, достаточно сделать хуже другим. Так проще и зачастую быстрее.
– Когда-то я спрашивала тебя, почему ты не покинул мир, – тихо начала Белая, переводя взгляд на Безымянного. – Но почему ты… Не выходишь к миру, а всегда находишься в саду? Разве не хочешь сам узнать, что в нём происходит? Может, тогда… Ты бы смог решить, как будет лучше для детей? Ведь однажды придётся принимать какое-то решение.
Двойственность могла растерзать мир сильнее, чем уход Создателя, ведь тот означал не гибель, а угасание, потерю прежнего уровня. Без благословения жизнь не заканчивается. Но сейчас с ним народы творили худшее в погоне за лучшим.
– Я не могу увидеть свой мир. – Он качнул головой. – Только почувствовать. И дело не только в данной детям свободе.
– Тогда в чём? – спросила Белая, внутри похолодело от нехорошего предчувствия.
Безымянный поджал губы, отвёл взгляд. Нервно сжал тогу и очень медленно, нерешительно приподнял, обнажая скованные кандалами лодыжки.
– Они зачарованы. Я не могу выйти за ограду. Как и снять их. – Тяжело сглотнув, он отпустил ткань. – Чтобы мои дети не чувствовали себя гостями в мире, я отказался от всемогущества и способен только посылать благословения. Конечно, из сада есть выход, но…
Поманив за собой, Безымянный направился в противоположную от входа сторону. Ошарашенная Белая последовала за ним. Бог в кандалах. Всякое повидать довелось, но не такое. И сад уже не казался столь же прекрасным, как раньше, ведь на деле являлся не убежищем, способом скрыться от жестокости, грязи, последствий собственного выбора, а тюрьмой. Красивой, просторной, но всё-таки клеткой.
Лишь сейчас Белая уловила слабое позвякивание цепи. И осознала: Безымянный всегда следил, чтобы тога не задралась. Очень осторожно двигался, если становилось слишком тихо. И никогда не доводил до границ сада, под любым предлогом меняя маршрут.
– Вот мой выход, – горестно объявил он, указывая на край утёса. – В некотором смысле я могу покинуть сад, но тогда покину и мир.
Снизу доносился шум волн, разбивающихся о камень. Белая в смятении посмотрела вниз. Высоко. Без особых сил падение не пережить. У Создателя был шанс даже без всемогущества, но не тогда, когда из него постоянно вытягивают благословения.
– Да что же… Как же ты оказался в этой точке? – пробормотала Белая, отшатнувшись от края и обняв Безымянного. Прижалась крепко, будто боялась, что кто-то из них сделает шаг с утёса. – Кто сделал это с тобой? И почему ты с этим смирился?
– Больше всех в моём заточении виноват я сам. Когда придёшь в следующий раз… – Он прижался щекой к виску Белой. – Я расскажу тебе кое-что об истории мира.
========== Глава 16. Мы не знали друг друга до этой зимы ==========
Глядя на высокое здание в деловом центре Небелфлена, Роза задавалась вопросом, как её мать во всё это ввязалась. Для родных и знакомых Линнея работала журналистом – отсюда и приятели из сферы. Ей сообщили, что это место – служба безопасности. Не очень-то похоже на издательство.
«Значит, не просто так она словила ту пулю», – подумала, заходя внутрь.
– Удостоверение личности, пожалуйста.
Передав документ сотруднику за стойкой, Роза осмотрелась. Очень… Обычно. Он определённо не имела представлений, как положено выглядеть внутри службам безопасности, но на первый взгляд отличий от любого типичного современного бизнес-центра не найти. Контрольно-пропускной пункт в научно-исследовательском институте, куда она ходила послушать выступление подруги, выглядел строже и опаснее.
«А у них, насколько помню, даже уровня секретности не было».
– Можете проходить. Вам на тринадцатый этаж, кабинет тысяча двести тридцать семь. Сейчас налево к гардеробу, потом прямо и к лифтам направо.
– Да, спасибо, – поблагодарила Роза, забирая удостоверение.
Светлые чистые коридоры, изредка проходящие мимо сотрудники в офисной одежде. Всё так… Нормально? Только ощущалась эта нормальность непривычно на грани с неправильным. Потому что не соответствовала принятой у людей. До Розы медленно дошло осознание: если сейчас она превратится в лисицу, ничего не случится. Не придётся никого обманывать. Скрываться. Судорожно решать, как уменьшить последствия неосторожного раскрытия сущности. Ведь здесь она тоже вписывается в норму.
Насколько бы проще стало жить, будь так всегда? Роза скрывала свою сущность с рождения. Для неё это в порядке вещей. Привычно. Она не знала о другой жизни, а потому особо и не мечтала о «свободе». Сожалела порою, что не может рассказать о некоторых вещах вроде срывающих планы полнолуний, сложностях при сотворении некоторых иллюзий, проблем повышенной чувствительности носа в летней толпе… Да, иногда хотелось поделиться переживаниями из-за мамы. Донести правду до отца. Но никогда всерьёз не представляла она общество, где не придётся притворяться человеком.
Нужная дверь. Два удара. «Входите».
В заставленном шкафами и стеллажами кабинете сидела статная женщина с длинными платиновыми волосами, собранными в высокий хвост, смеющимися голубыми глазами и шрамом, пересекающим лицо от левой брови до правой щеки. Приветливая улыбка ненавязчиво предлагала потерять бдительность, чутьё же подсказывало: каждое движение, черта, эмоция подмечаются и анализируются. Роза словно стояла перед сторожевой собакой, размышляющей, не представляет ли этот человек опасность, вцепиться сейчас или подождать неверного жеста.
– Роза Флойрис? – уточнил женщина и продолжила после кивка: – Ты очень похожа на Линнею в молодости. Мы были коллегами. Меня зовут Эвелла. Я тоже оборотень. Присаживайся: в ногах правды нет.
– О чём же вы хотели рассказать? – Заняв место напротив, Роза решила сразу перейти к делу.
На стол легла толстая папка с маминым именем на обложке. Решительности резко поубавилось. Готова ли она настолько глубоко расковырять старые раны? Не пожалеет ли, узнав подробности? Но рука, не слушая сомнения разума, уже открыла папку. Перед глазами предстало досье.
– Для всех Линнея была обычным журналистом, но на самом деле работала информатором. О задачах, с которыми она имела дело, знал очень ограниченный круг лиц. Но не переживай – из этого дела ты не узнаешь ничего лишнего, – сразу пояснила Эвелла, заметив на мгновение промелькнувшую тревогу. – Ещё до того, как «Анх» – другая организация нелюдей – перешёл к активным действиям, Линнея начала рыть под них. Из тех, кто тогда рыскал, никто не дожил до наших дней. От узнавших лишнее они избавлялись быстро, поэтому даже внутри службы безопасности действовал запрет на распространение информации, добытой особой группой. Линнея знала, что находится под прицелом, как могла путала следы… И боялась близких отношений. Она понимала: «Анх» может напасть на семью или друзей. И потому делала вид, что никем не дорожит.
Роза сглотнула, уголки губ непроизвольно дрогнули. Это многое объясняло. И почему мама со временем всё реже появлялась с семьёй на людях, часто пропадала, не приходила домой по несколько дней. И почему заигрывала с другими мужчинами, хотя точно любила отца, а лисьей натуре противоестественно менять партнёров, когда уже есть пара. И некоторые происшествия, раньше казавшиеся несчастными случаями, обрели новый подтекст.
«Возможно ли, что тот пожар?..»
– Как тебе известно, Линнею убил браконьер. Долгое время мы тоже не располагали большей информацией. Подозревали причастность «Анха», но не имели доказательств. Сам убийца был уверен, что просто получил заказ на редкую животинку. Теперь мы нашли документы и убедились: её устранили. Вынудили скрыться в лесу, направили прямиком к месту охоты. А после позаботились о быстром сбыте тела.