«Цветы дома…» – Азалия тут же откинула начавшуюся мысль, не желая развивать в конкретный момент. Сначала идут дела, потом – теории.
Они расположились в гостиной. Аманда поинтересовалась самочувствием, делами. Азалия заверила, что сейчас – в рамках собственной нормы – в порядке, а об остальном предпочтёт поговорить потом. Сообщение от Ириса – вторая весомая подсказка после предсказаний Аламеи, потому хотелось поскорее увидеть её. Тая надежду начать чуть лучше понимать, что, собственно, делать, куда идти.
– Есть некоторые сложности, – призналась Аманда, протягивая сложенный листок и подвеску-амариллис.
– Сложности? – в недоумении переспросила Азалия, разворачивая записку. Но, что… Почему буквы… – Я… Ничего не понимаю. Это язык духов?
«Волне возможно, что он мне знаком только в пределах Мира».
– В том-то и дело, что нет. Потому что я тоже не могу разобрать написанное. Похоже, текст изменился во время перемещения. Чтобы его не смогли использовать против садовника.
– А как же тогда… – нервный смешок не дал закончить фразу. – Нет-нет, подождите, я снова должна это сделать?
Она вспомнила, как переписывала страницу «Энциклопедии». У жутко размазанных чернил и совершенно незнакомых закорючек общей чертой была только нечитаемость, но интуиция с особой зловредностью утверждала: если и есть способ их разобрать, то он связан с видениями. Не хотелось в чужом доме демонстрировать все слабости тела – стыдно и неловко.
– Наверное, придётся заняться ею дома…
– Я могу узнать причину?
Азалия пересказала Аманде то же, что говорила Диону в начале недели: о способности и её влиянии на здоровье, добавив в конце, что не желает доставлять неудобств. Да и кто сказал, что сейчас видения согласятся на сотрудничество?
Окинув Азалию задумчивым взглядом, Аманда попросила дать руку, пожелав кое-что проверить. Она осторожно обхватила кисть, красные узоры запульсировали, по телу прошла волна слабого покалывания. Новый вдох оказался непередаваемо лёгким. И само тело показалось… Не таким хрупким, как обычно.
– Что вы сделали?
– Убедилась в причине твоих проблем. Твои внутренние энергетические потоки нестабильны, что и бьёт по самочувствию. Полагаю, упомянутая инициация должна будет привести их в порядок. Думаю, в моих силах помочь воспользоваться видениями без последствий.
– Каким образом?
– Сожми подвеску, когда будешь читать записку. Через неё я прослежу за правильным током энергии.
Кивнув, Азалия потянулась к сумке и достала записную книжку, ручку: доверять памяти она всё ещё не собиралась. Развернула листок, положила на левую половину разворота, подняла очки и в левой руке сжала цветок. Взгляд на несколько мгновений заволокла красная дымка, а когда развеялась, мир стал как никогда чётким, буквы в послании – совершенно понятными.
Душа каждого садовника связана с цветком: первым, что появился на их земле. Садовники зарождаются с ним, и с ним же гибнут.
Это только моя догадка, но кажется, что Ред и сам заражён, одержим. И часть души, не подвергшаяся воздействию яда, спряталась… Скорее всего, в Отражении. И теперь не может вернуться.
Если рядом с Редом окажется тот самый цветок, у настоящей души появится шанс пробиться через то, что сейчас управляет телом. Но есть шанс, что тогда оно добьёт душу. Если это допустить, Реда не вернуть.
Его цветок – золотой рододендрон.
Перенеся текст в записную книжку, Азалия показала его Аманде. Вот вроде и есть подсказка, а что с ней делать – пока не особо понятно.
– А этот рододендрон возможно различить среди прочих? – поинтересовалась, вспомнив, что и в спешке заметила в саду несколько рододендронов.
– Нет. – Аманда с досадой цокнула языком. – Цветок души внешне не отличается от других. Но, может, Жасмин и Колокольчик что-то заметили.
– Либо придётся выбивать ответ у Мира, – добавила со вздохом.
Обладатель бесцветного голоса едва ли поймёт желание спасти «зло», а потому может проявить привычную несговорчивость, но раз цветок души также путь к погибели садовника, отыскать его придётся при любом раскладе. Если только у главного драматурга не окажется в планах другой ход.
Пока она надевала подвеску на браслет, Аманда смотрела то на записку, то на переписанный текст. И с такой тоской проводила пальцами по бумаге, что у Азалии защемило в груди.
– Как там Ирис? – спросила тихо, не поднимая взгляд.
– Довольно… Удручающе, – честно ответила Азалия, вопреки желанию подбодрить ложью. – Очень слаб, спит, как мёртвый, и не может говорить. Когда я нашла его, то разбудить смогла лишь благодаря амариллису. И наш разговор, если его можно так назвать, закончился потому, что Ирис снова уснул.
– Не может говорить… Значит, вот почему он никогда не отвечает. Но я догадывалась. Отчасти он всё ещё жив и способен иногда просыпаться из-за меня. Почти вся энергия в нём – моя. Потому что… Я хочу, чтобы Ирис увидел, как трагедия, которой он всей душой желал избежать, всё же встретит хороший финал.
– А почему он в таком состоянии? Это связано с ядом бездны?
– Да. Я же говорила, что Последний ранил его? Дело обстояло немного сложнее. Многие растения в Мире ненастоящие. В том смысле, что привязаны к обитателям миров и не произрастают из семян. Но мы, духи, в знак особого отношения можем подарить настоящее растение, связанное с нами гораздо сильнее прошлого. Последний срезал ирисы проклятым ножом, тем самым пустив очень медленно распространяющийся яд. А Ирис спрятался ото всех потому, что побоялся оказаться заразным.
– И он живёт с этим двадцать лет?
– Скорее уж умирает… – Горький смешок. – Думаю, большую часть времени он спит и ничего не чувствует.
– В такой ситуации сон выглядит лучшим вариантом. А вот те слова про настоящие растения… Это как-то связано с тем, что у вас дома столько амариллисов?
– Почти. В других мирах мы чувствуем себя легче в окружении своих цветов, но теперь уже не сами делимся силой, а получаем её. И ещё это напоминание о доме. Как и наша внешность… Мы на самом деле отличаемся от людей, но также стараемся не забыть себя настоящих.
– Вы скучаете по дому?
– Я скучаю по Ирису, – без раздумий призналась Аманда. – Будучи стражем, я много времени проводила в других мирах. Но мы никогда не были порознь так долго. Это оказалось… Тяжелее, чем я предполагала.
– Вы его…
Аманда приложила палец к губам и слабо улыбнулась, словно прося не бередить старую рану. Не стоит тормошить с трудом усыплённые чувства: они с готовностью проснутся, лишь бы появились надежда и шанс.
– Прошу прощения, моё любопытство зашло слишком далеко.
– Всё в порядке. Но… Можешь ли оставить мне записку?
– Конечно. Мне она больше не нужна.
Даже возникни у Азалии желание ещё раз пройтись по тексту видениями, лучше для такого снова в гости заявиться. Она прекрасно понимала, насколько бесценным может стать и клочок бумаги, если это первая за двадцать лет весточка от возлюбленного.
«Интересно, Рон уже выкинул моё послание?» – После жалкой пародии на разговор в парке совершенно ожидаемо желание избавиться от любой вещи, напоминающей о ней.
– Пока мы не разошлись, могу я кое о чём спросить?
– Конечно.
– Вы знаете Нериссу?
– Это имя мне незнакомо. Но ведь ты не просто так решила поинтересоваться?
– Да. Дело в том, что… Вообще, она моя бывшая одноклассница, и не уверена, замечала ли раньше за ней что-то странное, однако во время последней встречи…Её аура была искажена. Чем-то напоминала ауру Отражения Последнего. А ещё она… Прямо как вы и Дион ходит одетая не по погоде.
– Ты подозреваешь в ней ещё одного духа?
– Не знаю. Чувствую только, что она тоже как-то связана с Миром. И знаю: начала искать меня вскоре после первого перехода.
– Странность в том, что я не замечала связанные с ней переходы через врата. – Аманда показала на узоры. – Они реагируют на каждое такое событие. И я могу просмотреть память врат. Но если ей помогает другой страж… Можешь оставить мне её описание? Постараюсь что-нибудь выяснить.