Ещё раз поблагодарив, Азалия поспешила воспользоваться предложением. Неловко оказалось обнаружить, что во «всё нужное» входили не только зубная щётка и одежда для сна: шорты и футболка, но и сменное бельё. К счастью, ощущение свежести после душа оказалось сильнее смущения. Хотя от телефона толку стало гораздо меньше, она достала из сумки шнур и поставила устройство на зарядку. Без этого отход ко сну ощущался неправильно, неполноценно.
Постельное бельё едва уловимо пахло ладаном. Стало немного любопытно, почему именно этот запах окружал Аламею. Своеобразная дань образу или искренняя любовь? Что бы то ни было, сейчас ладан окутывал столь мягко и уютно, что и самой хотелось сделать его неотъемлемой частью жизни. Азалия полагала, что будет долго ворочаться из-за тревог и мыслей, но оказалась настолько вымотана, что уснула почти мгновенно. Увы, по ту сторону сна поджидала отнюдь не умиротворяющая пустота.
Всё началось с вихрей. Яростных и пёстрых, как бензиновые разводы на луже. С воя ветра, смешанного с криками ужаса, скрежетом металла, грохотом обвалов. Симфония смерти. Симфония конца под почерневшими небесами. Азалия видела буйствующую природу и умирающих людей: в огне, в воде, в раздирающих плоть смерчах, от разверзшейся земли и разрушающихся домов, сходящих с гор снегов и камней. Видела моря и океаны, побелевшие от всплывших рыб, покрытую трупами животных и птиц безжизненную землю. Объятый хаосом мир стремительно превращался в руины.
Стоя на пустыре перед огромной трещиной, она не могла высмотреть вокруг ни одного живого растения. Тишина и нестерпимо палящее солнце. Если пройти чуть дальше, можно наткнуться на иссыхающие тела. Никто не спасся. И речи не шло о каких-то последних людских поселениях, когда трупы не могли сгнить. Не осталось ни одного проявления жизни.
Опустошение. Ужасающее, всепоглощающее опустошение. Горячий воздух сушил горло, можно подумать, что вдыхаешь песок. От сухости и яркого света болели глаза. Но тяжелее всего стало на сердце. От осознания: это не просто нарисованная воображением трагичная картина, а то самое будущее, к которому придёт мир, если не справиться.
– Нет, – прохрипела Азалия, дрожащей рукой поднимая с земли сойку со сломанными крыльями. – Н-нет. Так не должно быть.
Однажды планета обязательно вымрет. Вполне вероятно, что человечество сделает это раньше, так и не найдя новый дом. Однажды – хоть и невообразимо нескоро – потухнет Солнце. Жизни обязательно приходит конец, но… Пожалуйста, пусть он будет не таким. И наступит так поздно, насколько это возможно. Пожалуйста, бог, если ты правда продолжаешь присматривать за своим творением, защити его. Дай ещё немного времени, чтобы отвести беду.
– Пожалуйста…
Азалия почувствовала влагу на щеках и поняла, что уже не спит, а лба касались слегка прохладные пальцы, осторожно поглаживали самое больное место. И оттого становилось легче. Зажегся стоящий рядом торшер, стало видно сидящую в кресле Аламею и кружку на отодвинутом в сторону столике. Неуверенная, глупая улыбка сама собой возникла на лице. Какое облегчение! Находиться совсем одной в тёмной комнате после кошмара было бы слишком страшно, а искать общества даже кота не хватило бы смелости.
– Неприятный сон, да? – задала риторический вопрос Аламея и убрала руку. – Чай с валерьяной. Выпей, – добавила, передав кружку севшей Азалии.
– Вы тоже видели конец? – Она приняла чай и рефлекторно подула, только потом осознав, что жидкость не горячая – комфортно тёплая.
– Ага. Разные концы, ведь будущее вариативно.
– Вам было страшно?
– Хм… Нет? – Аламея развела руками. – Сначала неприятно, да. Потом поняла, что меня это не коснётся.
– А как же близкие? Вы о них совсем не переживаете?
– Я их в любом случае переживу. Но к чему беспокоиться, если всё равно могу призвать их с того света? Впрочем, не хочу заставлять переживать подобное, иначе бы мы тут не сидели.
Сложно понять такой подход и, наверное, нет необходимости. Не тот набор способностей. Отчасти хотелось позавидовать беспечности, лёгкому отношению к тяжёлым вещам, однако соблазн быстро перебивался пониманием: у каждой особенности своя цена, потому что сила – не дар.
– Было ли время, когда вы считали иначе?
– О, несомненно! До пяти лет я почти вписывалась в человеческие рамки нормальности. Опуская внешность, конечно. Всё изменила инициация.
– Вы говорили, что вам пришлось умереть… – вспомнила Азалия. Обхватила поудобнее кружку и отпила ещё немного. Вкус чая оказался очень необычным, но приятным и уже этим отвлекал от тревожащих разум отголосков сна.
– В первый раз, да. Была за городом, вышла погулять… И меня насмерть заклевала стая ворон. – Аламея провела пальцами по правой щеке вдоль трёх тонких шрамов. – Смерть решила убить меня, чтобы избавить от участи становления медиумом, да поздно оказалось: бессмертие уже пробудилось. Поэтому мы немного поговорили, когда я восстановилась, а со временем подружились.
– Смерть – это тоже высшая сущность?
Кивок. Азалия напряжённо сглотнула. Дружить со своим убийцей уже странно, но с высшей сущностью… Такое возможно? Порядок не оставил впечатление кого-то способного к отношениям, основанным на чувствах.
– По большей части я дружу с её Тенью, но какая разница, если в итоге Смерть её поглотит? Да и на личность повлиять успела.
– А что вы ещё знаете о сущностях? Какие вообще есть?
– Не слишком много, потому что пока недостаточно заинтересована. Всего их шесть: Жизнь и Смерть, Пространство и Время, Порядок и Хаос. Все находятся гораздо выше представлений о добре и зле, поэтому, несмотря на имена и оказываемое влияние, являются нейтральной стороной. Они все – основополагающие части мироздания, на самом деле существующие везде, где присутствуют соответствующие явления. Можно сказать, они и есть явления. Не считая одной мелочи – искры разума. Как раз она может находиться только в одном месте и занимает предоставляемую Тенью оболочку. Ещё с искрой можно заключить договор, получить исключительные силы. Но, поверь, ценник там настолько конский, что за одну жизнь не расплатишься, ещё и на детей долг повесят. Я вот медиумом родилась именно потому, что родители в прошлом связались: одна со Смертью, другой с Хаосом. Не только сами по полной отработали, так ещё в новой жизни меченого ребёнка получили.
Прозвучало чересчур невероятно, да поводов не верить снова не нашлось. Аламее нет причин врать, тогда как реальность непостижимо фантастична. Расскажи кто год назад о Мире Садов, Азалия приняла бы всё за выдумку, хотя не человеку с видениями в скептики подаваться. Однако Мир со своими чуждыми человеку законами существовал, так что и история родителей имела место.
«Мир… Точно, я ведь хотела спросить о недавней помощи, как только снова встретимся».
Воспоминания о заброшенной больнице отозвались холодком в коленях и страхом потери, способным перекрыть все прочие опасения и сомнения.
– Той ночью – в пятницу – вы ведь специально подослали Люмьера, чтобы я смогла найти друга. Почему? Разве это имеет отношение к спасению мира?
– Самое прямое. – Аламея отставила на стол опустевшую кружку. – Ты ведь уже знаешь, что он хранит в себе часть чужой души. Очень важную часть. И если он умрёт, её тоже не станет. Без этого всё ещё можно спасти миры, но наш – нет. Я, как ты, заинтересована именно в сохранности родного дома, вот и подсобила.
– Спасибо. Понимаю, вы действовали из собственных интересов… Но для меня… Это важно в первую очередь не ради мира, а ради конкретного человека. Даже если такие приоритеты не верны.
– Не забивай голову тем, что должно быть верным. Неважно, что на тебя взвалили, ты всё равно не творец, обязанный думать о всеобщем благе. Только то, что важно тебе самой, будет достаточной причиной двигаться дальше. Даже если эта причина – сварить варенье из своих ягод.
– Наверное, вы правы. Просто… Это не совсем вписывается в то, чему учат, и потому, наверное, так сложно принять. Не считать чем-то жалким.
– Те, от кого берут начало учения, тоже думают о собственной выгоде, даже если не могут признаться в этом себе. Жалко – прикрываться ложью и предавать себя ради того, в чём на самом деле не видишь ценности. А ещё жалко – совсем упустить время сна, – неожиданно добавила Аламея и лёгким толчком в плечо заставила лечь. – Засыпай-ка обратно. На этот раз ничего плохого ты не увидишь.