И вновь осталось поверить и послушаться. После душистого чая сознание начала заволакивать светлая пелена, обещающая несколько часов настоящего спокойствия. Спокойствия перед новой бурей.
***
«Блядская ночь».
Слабо пошатываясь, Рон вывалился из подворотни на ярко освещённую улицу. Костяшки пальцев саднило, на скуле наливался синяк, кровь из разбитой губы стекала на подбородок. Напиться в баре и подраться с такими же мудаками, для которых неправильный взгляд – достаточная провокация, история классическая. Особенно для этой ночи.
От всего связанного с религией корёжило, но больше всего – от Дня прощания и прощения. Бессмысленный праздник лицемерия. День, когда он видел и вспоминал то, о чём никогда не просил, и даже не мог нормально напиться, чтобы избавиться от наваждений, становящихся всё навязчивей к ночи. Однажды он выберет умереть, лишь бы выкинуть из головы чужое дерьмо. Но не сегодня. Где-то глубоко внутри ещё держала оборону отвратительно упрямая часть, желающая жить. И вот для чего, скажите на милость? Дождаться момента, когда станет ещё хуже? Куда уж хуже, когда перед глазами и так краткими вспышками предстают танцы тошнотворных вихрей распространяющегося по миру хаоса.
Рональд не знал. Как и не имел ни малейшего представления, куда теперь идёт. Может, домой, а, может, в канаве сдохнуть. Но вот уже в руке оказалась бутылка чего-то алкогольного, а ноги занесли на кладбище. В груди зародился совершенно нездоровый смех. Стирая с подбородка кровь, Рон расхохотался, окидывая взглядом могильные камни. А забытому богу и того не дали. Раздербанили на куски вместо того, чтобы земле предать. Какое прощание? Какое прощение? Бог нашёл покой отнюдь не благодаря им, а перед этим провисел между небом и землёй в затяжной агонии.
– Долбоёбы, – процедил зло и отхлебнул из бутылки. Взгляд остановился на цветах, оставленных на чьей-то могиле. Белые цветы на белом снегу. Как знакомо. – Ну и когда же мы встретимся? Для чего себя беречь, а? – сам не знал, о чём говорил. Просто выплёвывал чужие мысли, раздражение, сожаления.
Цветы… Вспомнить бы, какие именно остались там. Столь глупая деталь казалась чем-то важным. Возможно, только её и не хватало, чтобы ответить на вопросы.
– Рон? – Он обернулся и увидел Розу. Улыбнулся шало, стоило ей подойти ближе. – А ты тут что забыл?
– Да хуй знает. Пришёл. А ты? – Совершенно внезапно захотелось поболтать. Не с пустотой – с кем-то знакомым. И как же к месту попалась жертва для полупьяного бреда.
– К бабушке заглянула… Что-то тебя совсем ведёт, давай-ка присядем.
Смазано кивнув, Рон прошёл вслед за Розой до ближайшей скамейки и резко плюхнулся, чуть не пролив содержимое бутылки. С тихим смешком сделал ещё глоток, игнорируя осуждающий взгляд.
– А знаешь что? Этот мир – грёбанная ошибка, которой и появляться не следовало. И неплохо было бы исчезнуть к хуям.
– Ты, похоже, совсем ёбнулся, – мрачно откликнулась Роза.
Хохот.
– О, несомненно. Давно и капитально.
– Эм… Слушай, я понимаю, что это не моё дело, – начала она встревоженно и, мягко отобрав, отставила в сторону бутылку, – но, может, не стоит это так оставлять? Сейчас медицина зашла достаточно далеко, есть смысл попытаться привести себя в хоть какую-то норму. Тебе ведь вряд ли хочется, ну… Отказываться от обычной жизни и прописываться в больнице. Я могу помочь разузнать о хороших врачах.
– Когда ты так беспокоишься, то напоминаешь мелкую.
– Кого?
– Сестру свою. Азалию, – зачем-то уточнил Рон. Мало ли, за время отсутствия ещё кто-то появился.
Роза промолчала. Он усмехнулся и достал из кармана сигареты, зажигалку. Здесь уже не помогут врачи. Выписанные таблетки делали свой максимум и не сказать, что хорошо справлялись. Регулярные сеансы казались припарками мёртвому.
– К бабушке, значит, – прошептал, чиркая зажигалкой. – Ирен сильно ошибалась в одном: древние никогда не просили прощения, а в день ухода проклинали сильнее всего. Это потом… Натянули белые шкуры и заблеяли, выставляя себя жертвами.
– Тебе-то до этого какое дело?
– Да в общем-то никакого. Просто бог – тот ещё терпила. Лучше б вовремя сдох, пока никому хуже не сделал.
Не было в божьей любви никакой благодетели. Именно она растлила древних. Именно она усугубила ситуацию, сгустила краски трагедии. Кровь каждой жертвы на руках бесхребетного бога, прикрывающего собственную никчёмность бесполезной и совершенно невзаимной любовью.
– Я не верю во всё то, о чём ты бубнишь, однако даже если предположить реальность сказанного, сделанное не воротишь. Особенно по прошествии такого времени. Всё уже случилось. И что-то исправлять поздно.
– Никогда не признавать ошибки тоже говно идея.
– Так и ошибки не наши.
Он пожал плечами. Кто знает, может, кто-то ещё поехал крышей и способен говорить за прошлое. Главное – зайти в правильную палату.
– Знаешь, что значат ирисы? – спросил Рон, выпуская дым.
– Нет. Цветы не по моей части.
– Ошибку, которой нет прощения. Проёб, за который жизнь отдать не только мало, но и не получится.
«Потому что нужно было сделать всё, чтобы помешать ему так поступить, но духу не хватило выкопать и выкинуть, хотя это не сделало бы хуже».
– По-моему, тебя уж слишком заносит. Может, до дому проводить?
– Не боишься? С ебанутых ж спросу нет. А этой ночью я особенно ни за что не отвечаю.
– В крайнем случае я тебя вырублю.
– Тогда не буду возражать. Веди хоть куда. Я сейчас ни одно направление не узнаю.
«Странно, что она ничего не сказала про Азалию, – подумал, с трудом вставая. Несмотря на относительную ясность сознания, телу влитого алкоголя более чем хватило. – Это ж она… По цветам. И пристыдить её беспокойством… Было бы ожидаемо. Или на упоминание напомнить держаться подальше».
========== Глава 21. Энтропия сознания ==========
Комментарий к Глава 21. Энтропия сознания
Ахтунг! Насилие, самовыпилы и прочие прелести жизни, не рекомендованные впечатлительным людям перед сном и во время еды.
Тяжёлый вздох. Взгляд на небо. Азалия решилась выйти в город, да как обычно понятия не имела, что делать дальше. Перед уходом Аламея настояла взять с собой загадочный непрозрачный пакет, содержимое которого сейчас проверять совершенно необязательно, но точно пригодится в будущем. Также она поделилась запасными карточками, пояснив, что знает об Азалии достаточно, чтобы не сомневаться в благоразумии, а вот расхаживать в современном мире без связи и денег психологически некомфортно, даже когда они не нужны.
В самом деле. Видений не стало меньше, люди всё так же не замечали Азалию до близкого столкновения, но стало самую малость спокойнее. Она знала и что может положиться хотя бы на одного человека, и что денег точно хватит на еду и лекарства – здоровье может подвести в любой момент. Не чувствовала себя совсем потерянной, оторванной от мира. Как ни крути, современный человек слишком привык всегда иметь доступ к информации. И уж Азалия точно не готовилась выживать в отрыве от благ цивилизации.
Да только ни один навигатор, ни одна поисковая система не подскажет сейчас, куда пойти. К тому другому человеку, сохранившему память? Знать бы ещё, кто это и где находится. Аламея никаких дополнительных пояснений не дала.
«Увы, больше ничего подсказать не могу, чтобы не помешать инициации. Главное, помни: у тебя достаточно сил, чтобы преодолеть это. И слушай сердце», – вот и всё, что сказала она на прощание.
Сердце молчало. Разум, впрочем, тоже не спешил подкидывать годных идей, а ноги уносили подальше от многолюдных улиц. Тяжело долго находиться среди большого количества людей: слишком много видений, от избытка информации начинала гудеть голова, болело отмеченное Порядком место.
Завтра весна, однако пока на это вокруг ни намёка: холодно, пасмурно, снежно. Окружающую местность Азалия не узнавала, понимала только, что поначалу двигалась в сторону альма-матер. Хоть она и провела всю жизнь в Лёйхене, сильно прогулками по городу не увлекалась. И уж тем более не заносило её в настолько тихие, пустынные районы. Скорее даже… Покинутые. При взгляде на тёмные глазницы старых домов становилось не по себе. На первых этажах почти все окна были заколочены. Как и двери.