– Так могло бы случиться, но ты права: мы слишком сильно здесь наследили. При необходимости можно было бы всё замести, но тут уже вопрос в нашей воле. А мы не хотим, чтобы все труды, пускай отчасти и случайные, превратились в пустое место. Здесь останутся наши оболочки, которые в основном уподобятся людям и в некотором смысле станут чем-то вроде Отражений. Тут сложно объяснить, чтобы не сломать мозг, но в целом… – Дион сделал неопределённое движение руками, будто пытался нащупать в воздухе, схватить подходящие слова. – По желанию мы сможем их занимать, а в остальное время у нас будет оставаться общая часть сознания, поэтому земные знания, отношения, характеры останутся. Скорее всего, вы не заметите разницы. То есть, ты-то, возможно, по аурам заметишь, но другие – нет. Но продолжится это до смерти оболочек, потом новое Отражение не родится, как это у садовников происходит. А если мы переродимся раньше, то оболочка жить продолжит, но снова попасть в неё мы не сможем, а она потеряет знания о Мире.
Выходило действительно сложновато, особенно плохо укладывалась в голове часть про общее сознание – как оно вообще должно работать. Из понятных аналогий в голову шло только облачное хранилище, но казалось неправильным выстраивать параллели между технологиями и магией. И всё же Азалия была рада услышать такой ответ. Эгоистично, но она не хотела, закончив со спасением, потерять редактора, с которым привыкла работать, и начальницу, позволившую превратить хобби в работу. И не хотела, чтобы Роза потеряла того, кто даже мысленно смотрел на неё с такой непосредственной любовью.
То, как менялся, светлел Дальрен при упоминании Розы, не шло ни в какое сравнение с личной встречей. Стоило машине подъехать, как через пару мгновений из дома выбежала сестра, даже не потрудившись что потеплее накинуть, и через зеркало можно было заметить, что Дальрен хоть и нахмурился, но улыбку сдержать не смог. Азалия тихонько вышла и накинула на плечи Розе шарф.
– Какие люди! – воскликнула она и ойкнула, заметив, что выскочила с лопаткой для жарки в руках. – А чего не предупредили? Я б сразу на всех приготовила.
– Забыли. Прости… – сконфуженно призналась Азалия. Правда ж стоило написать.
– А, пофиг, сейчас сообразим чего-нибудь. Эй вы! Из машины вылезайте и топайте на ужин, если других планов нет.
– У меня нет. И у него нет, – добавил Дальрен, вытаскивая Диона, который явно начал мысленно искать отговорки, стесняясь принять предложение.
– Если не затруднит, то мы присоединимся, – вынужденно и скромно согласился Дион.
– Даль, давай за мной, я уже знаю, к чему тебя припахать, – заявила Роза, разворачиваясь и лопаткой указывая на дверь.
Одарив Диона сочувствующим и слегка виноватым взглядом, Азалия посмотрела на удаляющуюся сестру. Дальрен уже нагнал её и лёгким движением поправил сползающий шарф. Ответ разобрать не удалось, но в голосе явно улавливались слегка ворчливая забота, радость и плохо скрываемая нежность. Пока недостаточно взаимная, но если Роза начала освобождаться из тисков прошлого, то однажды сможет оттаять и снова начать впускать людей в своё сердце.
– Значит, у них всё-таки есть будущее, – прошептала Азалия, вспоминая ответ Диона.
– Значит, есть, – также тихо согласился он, тоже глядя вслед. – Ну, не будем задерживаться?
Азалия кинула прошла к двери. С трудом и не без жертв, но она должна сделать так, чтобы будущее было. И небо в новом дне стало как прежде ясным.
========== Глава 32. Лучше не быть, чем быть бесполезным ==========
Комментарий к Глава 32. Лучше не быть, чем быть бесполезным
Ахтунг! В конце главы присутствуют сцены насилия, не рекомендованные впечатлительным людям перед сном и во время еды.
Последние дни напоминали безумный хоровод состояний. Последний плохо помнил момент, когда всё началось, и не мог понять, с чем оно связано. Просто в один момент почувствовал, как разум и тело начало раздирать от противоречий, будто совместимые силы решили: отныне здесь нет места для двоих. Одна сторона – родная и истинная, но из-за прошедшего времени ставшая гостем, другая – чужеродная и навязанная, но обосновавшаяся так плотно, словно всегда была здесь. Когда-то вторая всё же смогла заткнуть первую, однако что-то выдернуло из стабильного падения, пробивающего всё новые донья, вернув в шаткие колебания между тусклым светом и всепоглощающей тьмой.
Жизнь стала похожа на сон при сильной лихорадке, когда не поймёшь, где бодрствуешь, а где провалился в бессознательное. Одно перетекает в другое без всякой систематичности. Только здесь Последнего то и дело сменял Редрон. Ненадолго. Не успевал ничего сделать или сказать, прежде чем тёмная волна вновь накрывала, утягивала в глубины сущности.
Видел нож, которым срезал цветы. Насторожённые и удивлённые взгляды Жасмина и Колокольчик. Дом, – точно свой, ведь откуда взяться чужому? – ставший неузнаваемым, незнакомым. Мёртвые цветы, пятна крови на полу и столе, собственные руки, испещрённые старыми и свежими порезами… Отрывки реальности больше походили на кошмар, в который никто в своём уме не захотел бы возвращаться. Но о своём уме речи здесь и не шло, а потому моменты просветления мало-помалу увеличивались, пока Редрон не очнулся.
Рука резко дёрнулась, отбрасывая нож, словно раскалённый прут. Ред оглянулся, наконец-то имея время и возможность осмотреться. Это место… Его сад… Он совсем не такой, каким был в воспоминаниях, даже если и там успел помрачнеть. Однако сейчас… Ещё не мёртвый, но уже едва отличимый от заброшенного.
Ред потянулся к кусту бузины и тут же отдёрнул руку, сжал в кулак трясущиеся пальцы. Если в таком виде сад, то что же с миром, который он должен хранить? С его миром. Он снова не справился? Снова только и смог, что повести к гибели то, что всем сердцем хотел спасти, защитить? Бесполезный бог. Бессильный бог. Ха, да такой в самом деле не заслуживает ничего, кроме презрения.
От вида того, как быстро темнела трава, пришлось побороть смешанное со страхом отвращение и убрать нож за пояс. Под одежду, под кожу пробрался холод, скручиваясь болезненным узлом в животе. Редрон не мог, не хотел принимать реальность. Нет. Этого не может быть. Это просто кошмар. Галлюцинация. Иллюзия, подсунутая тёмной стороной. Что угодно, только не реальность.
Может, вне сада, всё изменится? Мир ведь всегда был каким-то другим местом. Не его. Может, где-то там за забором всё цветёт, как и прежде? Там яркий праздник жизни, на котором не место изгою, оставленному чахнуть в своём жалком углу на краю, где самый верный выход – в бездну.
Редрон добежал до калитки и остановился перед ней. Он никогда не любил выходить из сада – ничем хорошим это не заканчивалось. Обычно его не замечали или шарахались, как от прокажённого, и гнали обратно. В конце концов, он растерял всякую решимость пересекать обозначенную забором черту. Там не ждали. Там он лишний, бесполезный, никому не нужный, не близкий. Изгой и главный герой мрачного предсказания.
Но после трагедии стало иначе. После трагедии никто не отворачивался, не гнал. Потому что никого не стало. Последний уже видел опустевший Мир и потерял к нему интерес. Теперь за забором всё стало бесполезным и ненужным. Даже цветов для букета не собрать. Только это было давно: из памяти успели стереться картины Мира. Так что же сейчас ждёт за оградой?
Редрон нерешительно открыл калитку и вышел. Сероватая дорога, покрытая палыми листьями, птичьими костями и недавними, ещё не успевшими раствориться ошмётками чудовищ – после дождя тех, кто не успел вернуться в бездну, разрывало на части. Покосившиеся заборы, разрушающиеся дома с тёмными глазницами окон, мёртвые сады. Тишина, нарушаемая только шагами, хрустом и скрипом. Ни единого признака жизни, кроме него самого. Ни одного духа или садовника. Только изредка резал по ушам крик серых птиц.
Чем дальше заходил Ред, тем сильнее его охватывал ужас, тем тяжелее давался каждый новый шаг. Он отказывался верить глазам. Отказывался признавать, что Мир в самом деле стал таким. Что он сделал Мир таким.